Когда он, один, пил чай, явились Туробоев и Варавка, серые, в пыльниках; Варавка был похож на бочку, а Туробоев и в сером, широком мешке не
потерял своей стройности, а сбросив с плеч парусину, он показался Климу еще более выпрямленным и подчеркнуто сухим. Его холодные глаза углубились в синеватые
тени, и что-то очень печальное, злое подметил Клим в их неподвижном взгляде.
Холодна, равнодушна лежала Ольга на сыром полу и даже не пошевелилась, не приподняла взоров, когда взошел Федосей; фонарь с умирающей
своей свечою стоял на лавке, и дрожащий луч, прорываясь сквозь грязные зеленые стекла, увеличивал бледность ее лица; бледные губы казались зеленоватыми; полураспущенная коса бросала зеленоватую
тень на круглое, гладкое плечо, которое, освободясь из плена, призывало поцелуй; душегрейка, смятая под нею, не прикрывала более высокой, роскошной груди; два мягкие шара, белые и хладные как снег, почти совсем обнаженные, не волновались как прежде: взор мужчины беспрепятственно покоился на них, и ни малейшая краска не пробегала ни по шее, ни по ланитам: женщина, только
потеряв надежду, может
потерять стыд, это непонятное, врожденное чувство, это невольное сознание женщины в неприкосновенности, в святости
своих тайных прелестей.
И с этого вечера вплоть до самого июля по саду, в котором гуляли дачники, можно было видеть две
тени.
Тени ходили с утра до вечера и наводили на дачников уныние. За
тенью Лизы неотступно шагала
тень Грохольского. Я называю их
тенями, потому что они оба
потеряли свой прежний образ.