Неточные совпадения
Мелкопоместный дворянин, о котором
я говорю, назывался С***, он еще здравствует и доживает
свой век в
своем маленьком хуторочке в К. уезде.
— Ей-богу, говорит, занапрасно… вот бог, дье, дье
меня убей… и тому подобное, и так горько, так горько бедный плачет, что всего
меня встревожил. Много
я в
своей жизни всяких слез перед казнью видел, но а этаких жарких, горючих да дробных слез, право, не видал. Так вот и видно, что их напраслина жмет…
— Ну, чего тут, помилуйте, заступаться
мне, ничтожному исполнительному чиновнику, когда дело уголовным судом решено и уже и подрядчику, и смотрителю насчет палача приказ дан. Какие тут заступничества? А оно, это что-то незримое, знай все
свое в ухо шепчет: «расспроси, заступись».
Он руки у
меня расцеловал и забрякал цепями, пошел, а
я остался на
своем месте и думаю себе: вот и два дурака вместе собрались. Первый он, что
меня за пророка почел, а другой
я, что ему напрасную надежду подал.
— Черт их знает, — это дело еще не при
мне было, а баба, мать этой девочки, — большая негодяйка, и она, говорит, с
своею дочкою еще после того не раз этакую же историю подводила. А впрочем, говорит, кто их разберет: кто прав, кто виноват.
— Дай, говорю, голубчик,
мне на подержание
своего французишку, что у тебя служит: он
мне нужен.
И говорю это, знаете, так, что приятель мой легко мог заметить, что
я не спокоен, потому что задыхаюсь, тороплюсь и волнуюсь, и чем это больше скрыть хочу, тем больше себя, к досаде
своей, высказываю и ввожу его насчет себя в сомнение, а тем у него, разумеется, еще больше вопросы вызываю: «что ты, да на что тебе?»
— Ну, так вот знай, вот сейчас мы остановимся у вашего посольства;
мне туда заходить никак нельзя, потому что
я полицейский чиновник и нам законом запрещено в посольские дома вступать, а ты войди, и как ваши послы столь просты, что
своих соотечественников во всякое время принимают, то добейся, чтобы тебя герцог сейчас принял, [В Петербурге в это время французским послом и полномочным министром находился, кажется, герцог де-Гиш, который заступил с 10-го (22-го) августа 1853 г. барона Бюринью де-Варень, бывшего поверенного по делам.] и все ему расскажи.
Подъехали мы к посольскому дому, остановились; француз мой вылез и за зеркальные двери в подъезд ушел, а
я велел извозчику подальше немножко отъехать и забился в уголок кареты — и жду. И тут вдруг
я сообразил всю
свою измену и
меня начала лихорадка бить…
Вдруг, знаете, сразу
мне все ясно представилось: за какое
я непосильное дело взялся, и это… полицейский-то
я чиновник, и как будто на
свое правительство… жалуюсь… да еще иностранному послу, да еще французскому, и в такое политическое время…
Он смотрит на
меня, что
я так странен, должно быть, ему в
своих речах показался, и шепчет...
— Да отойдите же, — говорю: — вы от
меня: —
я вам сказал, что
я ничего не знаю; и с этим отпихнул его, да скорее через знакомый пролетный двор, да домой к птенцам, чтобы, пока еще время есть, хоть раз их к
своему сердцу прижать. И не успел этим распорядиться, как вдруг нарочный, с запиской от генерала, чтобы завтра наказание такого-то француза отменить.
Два раза во всю мою жизнь потом только этак и плакал: во второй это было, как император Николай Павлович умер, и
я ему к его гробу ночью
свое «благодарю» ходил сказывать за то, про что мы с ним двое только из всех русских знали: он, мой царь, да
я, — его изменник.
А
я эти полторы тысячи-то, которые
мне как с неба упали, припрятал себе на лечение и из них в несколько лет к отставке моей из полуторы две или даже немножко более стало,
я и поехал в Виши водами от
своего сиденья полечиться…
Наполеон там еще императорствовал, ну, и вce это еще у них тогда по-старому было; а на обратном пути, облегчаясь,
я в Париж завернул: посмотреть там, что поинтереснее, да домой
своим дамкам, знаете, какой-нибудь галантерейщины и парфюмерии прихватить.
У нас,
я слыхал, в Петербурге все Пино, парижского парфюмера, предпочитают, и говорю
своему проводнику...
Проводник мой
меня отговаривать, но
я, однако, на
своем уперся.
Но тут, должен вам сознаться в
своей маленькой слабости: проводник
мне начал рассказывать, как этот господин очень богат; какая у него богатая фабрика и какой щегольский магазин и живет в собственном доме, — не знаю уже, как эта улица у них называется, а только, близ самой Вандомской колонны…
Я дом-то и захотел посмотреть.
— Не знаете ли, батюшка, — говорю
я своему проводнику: — хороший ли он муж?
Я это, знаете, в пальто в
своем, в русском, был и шляпа на
мне мягкая пуховая и, действительно,
я на бульварного воюка был похож, ну, она
мне и подала за отца «Христа ради».
Ну-с, вот тут-то вот,
я, как назад в
свой номеришка ехал, уже сам себе изменил: опять в третий раз всю дорогу сладко-пресладко плакал.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется только, что близко; а вы вообразите себе, что далеко. Как бы
я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в
свои объятия.
Городничий. Тем лучше: молодого скорее пронюхаешь. Беда, если старый черт, а молодой весь наверху. Вы, господа, приготовляйтесь по
своей части, а
я отправлюсь сам или вот хоть с Петром Ивановичем, приватно, для прогулки, наведаться, не терпят ли проезжающие неприятностей. Эй, Свистунов!
Анна Андреевна. Помилуйте,
я никак не смею принять на
свой счет…
Я думаю, вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною.
Хлестаков (раскланиваясь).Как
я счастлив, сударыня, что имею в
своем роде удовольствие вас видеть.
Унтер-офицерша. Да делать-то, конечно, нечего. А за ошибку-то повели ему заплатить штраф.
Мне от
своего счастья неча отказываться, а деньги бы
мне теперь очень пригодились.