В самом начале зимы племянник Ильи, мужик Николай, пошел на свои именины в Кромы, в гости, и не возвратился, а через две недели его нашли на опушке у Селиванова леса. Николай сидел на пне, опершись бородою на палочку, и, по-видимому, отдыхал после такой сильной усталости, что не заметил, как
метель замела его выше колен снегом, а лисицы обкусали ему нос и щеки.
— Зима,
метель метет по улице, мороз избы жмет, а они, французы, бегут, бывало, под окошко наше, к матери, — она калачи пекла да продавала, — стучат в стекло, кричат, прыгают, горячих калачей просят.
Неточные совпадения
Она, взглянуть назад не
смея, // Поспешный ускоряет шаг; // Но от косматого лакея // Не может убежать никак; // Кряхтя, валит медведь несносный; // Пред ними лес; недвижны сосны // В своей нахмуренной красе; // Отягчены их ветви все // Клоками снега; сквозь вершины // Осин, берез и лип нагих // Сияет луч светил ночных; // Дороги нет; кусты, стремнины //
Метелью все занесены, // Глубоко в снег погружены.
Иван Федорович шагал во мраке, не
замечая метели, инстинктивно разбирая дорогу.
Здесь снова пугали меня Трубецкой, // Что будто ее воротили: // «Но я не боюсь — позволенье со мной!» // Часы уже десять пробили. // Пора! я оделась. «Готов ли ямщик?» // — «Княгиня, вам лучше дождаться // Рассвета, —
заметил смотритель-старик. — //
Метель начала подыматься!» // — «Ах, то ли придется еще испытать! // Поеду. Скорей, ради бога!..»
— Метель-то, видно, взаправду взялась, —
замечает Арина Петровна, — визжит да повизгивает!
Один из них, закутанный в широкий охабень, ехал впереди на борзом вороном коне и, казалось, совершенно не
замечал, что
метель становится час от часу сильнее; другой, в нагольном тулупе, сверх которого надет был нараспашку кафтан из толстого белого сукна, беспрестанно останавливал свою усталую лошадь, прислушивался со вниманием, но, не различая ничего, кроме однообразного свиста бури, с приметным беспокойством озирался на все стороны.