Неточные совпадения
Мы все привстали в страхе
и ужасе
и решительно не
знали, что это за Наполеон
такой набежал
и как нам себя при нем держать; а смотритель все падал
и снова поднимался для того, чтобы снова падать, между тем как шуба все косила
и косила.
Шутя, конечно, потому что моя сестра
знает мои правила, что я на купчихе не женюсь, но наши,
знаете, всегда больше женятся на купчихах,
так уж те это
так и рассчитывают.
Вы можете этому не поверить, но это именно
так; вот, недалеко ходить, хоть бы сестра моя, рекомендую: если вы с ней хорошенько обойдетесь да этак иногда кстати пустите при ней о чем-нибудь божественном,
так случись потом
и недостаток в деньгах, она
и денег подождет; а заговорите с ней по-модному, что «мол Бог — пустяки, я
знать Его не хочу», или что-нибудь
такое подобное, сейчас
и провал, а… а особенно на нашей службе… этакою откровенностию даже все можно потерять сразу.
Черт
знает что
такое. Э, думаю, была не была, пойду уж
и сдам скорей по адресу.
«Черт
знает, чего этот человек
так нахально лезет ко мне в дружбу?» — подумал я
и только что хотел привстать с кровати, как вдруг двери моей комнаты распахнулись,
и в них предстал сам капитан Постельников. Он нес большой крендель, а на кренделе маленькую вербочку. Это было продолжение подарков на мое новоселье,
и с этих пор для меня началась новая жизнь,
и далеко не похвальная.
Положение мое делалось еще беспомощнее,
и я решился во что бы то ни стало отсюда не выходить. Хотя, конечно,
и квартира Леонида Григорьевича была не бог
знает какое надежное убежище, но я предпочитал оставаться здесь, во-первых, потому, что все-таки рассчитывал на большую помощь со стороны Постельникова, а во-вторых, как известно, гораздо выгоднее держаться под самою стеной, с которой стреляют, чем отбегать от нее, когда вовсе убежать невозможно.
—
Так ты, — говорю, — расскажи мне, пожалуйста, в чем же меня подозревают, в чем моя вина
и преступление, если ты это
знаешь?
— Душа моя, да зачем же, — говорит, — ты усиливаешься это постичь, когда это все именно
так и устроено, что ты даже, может быть, чего-нибудь
и сам не
знаешь, а там о тебе все это известно! Зачем же тебе в это проникать?
— Ну, вот
и довольно, что можете, а зачем — это после сами поймете: а что это нетрудно,
так я вам за то головой отвечаю: у нас один гусар черт
знает каким остряком слыл оттого только, что за каждым словом прибавлял: «Ах, екскюзе ма фам»; [Простите мою жену — Франц.
— Прекрасно, — говорит, — вот
и это прекрасно! Извини меня, что я смеюсь, но это для начала очень хорошо: «не с деньгами жить, а с добрыми людьми»! Это черт
знает как хорошо, ты
так и комиссии… как они к тебе приедут свидетельствовать… Это скоро сделается. Я извещу, что ты не того…
Два-три дня я прожил
так, на власть Божию, но в большом расстройстве,
и многим, кто видел меня в эти дни, казался чрезвычайно странным. Совершеннее притворяться меланхоликом, как выходило у меня без всякого притворства, было невозможно. На третий день ко мне нагрянула комиссия, с которой я, в крайнем моем замешательстве, решительно не
знал, что говорить.
Прежде всего мне пришлось, разумеется, поблагоговеть пред Петербургом; город
узнать нельзя: похорошел, обстроился, провел рельсы по улицам, а либерализм
так и ходит волнами, как море; страшно даже, как бы он всего не захлестнул, как бы им люди не захлебнулись!
— Возможны, друг мой, возможны:
знаешь пословицу — «
и поп от алтаря питается», ну
и из благотворителей тоже есть
такие: вон недавно одна этакая на женскую гимназию собирала, да весь сбор ошибкою в кармане увезла.
— Ну
так как же, мол, ты мне говоришь, что никого нет? Я даже
знаю этого Локоткова. (Это, если вы помните, тот самый мой старый товарищ, что в гимназии француза дразнил
и в печки сало кидал.) Ты, — приказываю, — вели-ка мне завтра дрожки заложить: я к нему съезжу.
—
Знаете, это
так, — говорю, — надо делать: бери всяк в руки метлу да мети свою улицу — весь город
и очистится. Блюди каждый сам себя, гони от себя смуту, вот она
и повсюду исчезнет.
Семьдесят верст проехал, толконулся к секретарю, чтобы хоть
узнать, зачем? «Ничего, говорят, не ведаем: тебя не консистория звала, а сам владыко по секрету вытребовали!» Предстаю со страхом самому владыке, —
так и так, говорю, такой-то священник.
«Как по недостаточности моего звания, — говорю, — владыко святый, жена моя каждый вечер, по неимению работницы, отправляется для доения коровы в хлев, где хранится навоз, то я, содержа на руках свое малое грудное дитя, плачущее по матери
и просящее груди, — как груди дать ему не имею
и чем его рассеять, не
знаю, — то я, не умея настоящих французских танцев,
так с сим младенцем плавно пожидовски прискакую по комнате
и пою ему: „тра-та-та, тра-та-та, вышла кошка за кота“ или что другое в сем роде невинного содержания, дабы оно было утешно от сего,
и в том вся вина моя».
«Было, — говорю, — сие
так, что племянница моя, дочь брата моего, что в приказные вышел
и служит советником, приехав из губернии, начала обременять понятия моей жены, что якобы наш мужской пол должен в скорости обратиться в ничтожество, а женский над нами будет властвовать
и господствовать; то я ей на это возразил несколько апостольским словом, но как она на то начала, громко хохоча, козлякать
и брыкать, книги мои без толку порицая, то я, в книгах нового сочинения достаточной практики по бедности своей не имея, а чувствуя, что стерпеть сию обиду всему мужскому колену не должен, то я, не
зная, что на все ее слова ей отвечать, сказал ей: „Буде ты столь превосходно умна, то скажи, говорю, мне
такое поучение, чтоб я признал тебя в чем-нибудь наученною“; но тут, владыко,
и жена моя, хотя она всегда до сего часа была женщина богобоязненная
и ко мне почтительная, но вдруг тоже к сей племяннице за женский пол присоединилась,
и зачали вдвоем столь громко цокотать, как две сороки, „что вас, говорят, больше нашего учат, а мы вас все-таки как захотим,
так обманываем“, то я, преосвященный владыко, дабы унять им оное обуявшее их бессмыслие, потеряв спокойствие, воскликнул...
Так,
знаете, меня варом
и обварило…
«А! ничем! ничем! — говорит, — это я
знаю: это тебя дьякон научил. Ты теперь, — говорит, — презрев закон
и религию, идешь против мужа».
И так меня тут
таким словом обидел, что я тебе
и сказать не могу.
Я отвечаю, что он-то прав
и что я действительно с удовольствием возьмусь за поручаемое мне дело
и сделаю все, что в силах, но только жалею, что очень мало
знаю условия теперешнего сельского быта в России,
и добавил, что большой пользы надо бы ожидать лишь от
таких людей, как он
и другие, на глазах которых начались
и совершаются все нынешние реформы.
— Ну, вот
и прекрасно! значит у нас обоих на первых же порах достигается самое полное соглашение: вы
так и донесите, что мы оба, посоветовавшись, решили, что мы оба ничего не
знаем.
Фортунатов — это
такой шпенек в здешнем механизме, что выньте его —
и вся машина станет или черт
знает что заворочает.
— Ну, как
знаешь; только послушай же меня: повремени, не докучай никому
и не серьезничай. Самое главное — не серьезничай, а то, брат… надоешь всем
так, — извини, — тогда
и я от тебя отрекусь. Поживи, посмотри на нас: с кем тут серьезничать-то станешь? А я меж тем губернаторше скажу, что способный человек приехал
и в аппетит их введу на тебя посмотреть, — вот тогда ты
и поезжай.
— Одно, — говорил защитник, — купца можно бы еще обвинить в глупости, что он исполнил глупую просьбу, но
и это невозможно, потому что купцу просьба мещанина — чтобы его бить — могла показаться самою законною, ибо купец, находясь выше мещанина по степени развития,
знал, что многие нервные субъекты нуждаются в причинении им физической боли
и успокоиваются только после ударов, составляющих для них,
так сказать, благодеяние.
В городе заговорили, что «судья молодец», а через неделю полицеймейстер стал рассказывать, что будто «после того как у него побывал случайно по одному делу этот мировой судья, у него, полицеймейстера, пропали со стола золотые часы,
и пропали
так, что он их
и искать не может, хотя
знает, где они».
— Нет, а ты молчи-ка. Я ведь, разумеется, там не
так, а гораздо помягче говорил, но только в этом роде чувствовать дал.
Так, друг, оба
и вскочили,
и он
и она: подавай, говорят, нам сейчас этого способного человека! «Служить не желает ли?» Не
знаю, мол, но не надеюсь, потому что он человек с состоянием независимым. «Это-то
и нужно! мне именно это-то
и нужно, кричит, чтобы меня окружали люди с независимым состоянием».
Наслушавшись про тебя,
так и кивает локонами: «Василий Иванович, думали ли вы, говорит, когда-нибудь над тем… — она всегда думает над чем-нибудь, а не о чем — нибудь, — думали ли вы над тем, что если б очень способного человека соединить с очень способной женщиной, что бы от них могло произойти?» Вот тут, извини, я уж тебе немножко подгадил: я
знаю, что ей все хочется иметь некрещеных детей,
и чтоб непременно «от неизвестного»,
и чтоб одно чадо, сын, называлося «Труд», а другое, дочь — «Секора».
Я
узнал при сем случае, что Авдотья Гордевна бела как сахар, вдова тридцати лет
и любит наливочку, а когда выпьет, то становится
так добра, что хоть всю ее разбери тогда, она слова не скажет.
Но, впрочем, я
и в этом случае способен не противоречить: учредите закрытую баллотировку,
и тогда я не утаюсь, тогда я выскажусь,
и ясно выскажусь; я буду
знать тогда, куда положить мой шар, но… иначе высказываться
и притом еще высказываться теперь именно, когда начала всех,
так сказать, направлений бродят
и имеют более или менее сильных адептов в самых влиятельных сферах,
и кто восторжествует — неизвестно, — нет-с, je vous fais mon compliment, [Благодарю вас — Франц.] я даром
и себе,
и семье своей головы свернуть не хочу,
и…
и, наконец, — губернатор вздохнул
и договорил: —
и, наконец, я в настоящую минуту убежден, что в наше время возможно одно направление — христианское, но не поповско-христианское с запахом конопляного масла
и ладана, а высокохристианское, как я его понимаю…
— Ну, а успел обещать,
так умей сам
и исполнять как
знаешь.
Да это уж,
знаешь,
такая школа: хорош жемчужок, да не
знаешь, куда спрятать;
и в короб не лезет
и из короба не идет; с подчиненными
и с солдатами отец, равному брат, а старшего начальства не переносит,
и оно, в свою очередь, тоже его не переваривает.
— Полноте, сделайте милость! Вы меня этим даже обижаете! — возразил с неудовольствием генерал. — А с другой стороны, я даже
и не понимаю, что вас
так удивляет, что кукла может производить впечатление? Мало ли разве вы видите у нас кукол, которых все
знают за кукол, а они не только впечатление производят, но даже решением вопросов руководят. Вы здешний?
«Что
такое? — Удивился,
знаете, безмерно, что уж даже
и петый дурак,
и тот на безлюдье жалуется. — Что
такое?» — переспрашиваю, —
и получаю в ответ...
— Я их, этих господ,
знаю: был
и со мной
такой случай, что их братия пробовали со мной фамильярничать, да ведь мне в кашу не плюнешь.
— Ну все-таки,
знаете, я нахожу, что еще сильно… все-таки лекарство,
и внутрь пускать его нехорошо; а я, как принесу из гомеопатической аптеки скляночку, у себя ее на окно за занавеску ставлю, оно там
и стоит: этак
и жена спокойна,
и я выздоравливаю.
Вы
знаете, отчего у русских
так много прославленных святых
и тьмы тем не прославленных?
Занимавший нас своими рассказами дядя мой
так и затрепетал; да, признаюсь вам, что мы
и все-то сами себя нехорошо почувствовали. Страшно,
знаете, не страшно, а все, как Гоголь говорил, — «трясение ощущается».
«Да мне-то, — думаю, — что
такое до вас? По мне, вы какие ни будьте, я вас
и знать не хочу»,
и сейчас же сам крякнул
и объявил им, что я здесь, не хозяин
и что хозяина самого, дяди моего, нету дома.
— Генерал Постельников, именем которого мы решились действовать, совсем об этом не
знает. Да-с: он нас сюда не посылал, это мы сами, потому что, встретив в списках фамилию вашего дядюшки
и зная, что ваша семья
такая литературная…