Говорит, что был-де будто один какой-то офицер, который, вступив на походе в одну квартиру, заметил по соседству с собою замечательную красавицу и, пленясь ее видом, тотчас же, по своему полковому обычаю, позвал денщика и говорит: «Как бы, братец, мне с сею красавицей познакомиться?» А денщик помялся на месте и, как ставил
в эту пору самовар, вдруг восклицает: «Дымом пахнет!» Офицер вскочил и бросился в комнату к сей прелестнице, говоря: «Ай, сударыня, у вас дымом пахнет, и я пришел вас с вашею красотой спасти от пламени пожара», и таким образом с нею познакомился, а денщика одарил и напоил водкой.
Неточные совпадения
А чтобы видеть перед собою
эти лица
в той
поре,
в которой читателю приходится представлять их своему воображению, он должен рисовать себе главу старогородского духовенства, протоиерея Савелия Туберозова, мужем уже пережившим за шестой десяток жизни.
Ведь вон тогда Сергея-дьячка за рассуждение о громе я сейчас же прибил; комиссара Данилку мещанина за едение яиц на улице
в прошедший Великий пост я опять тоже неупустительно и всенародно весьма прилично по ухам оттрепал, а вот
этому просвирнину сыну все до сих
пор спускаю, тогда как я
этим Варнавкой более всех и уязвлен!
И к чему-с
это; к чему
это я там
в ту
пору о нем заговорил?
Попадья моя не унялась сегодня проказничать, хотя теперь уже двенадцатый час ночи, и хотя она за обычай всегда
в это время спит, и хотя я
это и люблю, чтоб она к полуночи всегда спала, ибо ей то здорово, а я люблю слегка освежать себя
в ночной тишине каким удобно чтением, а иною
порой пишу свои нотатки, и нередко, пописав несколько, подхожу к ней спящей и спящую ее целую, и если чем огорчен, то
в сем отрадном поцелуе почерпаю снова бодрость и силу и тогда засыпаю покойно.
Она. Не знаю я, сколько
в этом доблести, что мы с
этими полячишками о сю
пору возимся, а по-моему, вдвое больше
в этом меледы.
Сколь они умнее стали с тех
пор, как разговаривали
в храме и пели на крыльце „много ли
это“ вместо „многая лета“?
Губернатор сему весьма возрадовался, что есть голод, но осерчал, что ему
это до сих
пор было неизвестно, и, подозвав своего правителя, сильно ему выговаривал, что тот его не известил о сем прежде, причем, как настоящий торопыга, тотчас же велел донести о сем
в Петербург.
В такую именно
пору Валериан Николаевич Дарьянов прошел несколько пустых улиц и, наконец, повернул
в очень узенький переулочек, который наглухо запирался старым решетчатым забором. За забором видна была церковь. Пригнув низко голову, Дарьянов вошел
в низенькую калиточку на церковный погост. Здесь,
в углу
этого погоста, местилась едва заметная хибара церковного сторожа, а
в глубине, за целым лесом ветхих надмогильных крестов, ютился низенький трехоконный домик просвирни Препотенской.
— Ну-с; вот приехал к нему
этот кавалерист и сидит, и сидит, как зашел от обедни, так и сидит. Наконец, уж не выдержал и
в седьмом часу вечера стал прощаться. А молчаливый архиерей, до
этих пор все его слушавший, а не говоривший, говорит: «А что же, откушать бы со мною остались!» Ну, у того уж и ушки на макушке: выиграл пари. Ну, тут еще часок архиерей его продержал и ведет к столу.
— Да. Мошенники ведь всегда заключают своею узурпациею все сумятицы,
в которые им небезвыгодно вмешаться. У нас долго возились с
этими… нигилистами, что ли? Возилось с ними одно время и правительство, возится до сих
пор и общество и печать, а пошабашат их не
эти, а просто-напросто мошенники, которые откликнутся
в их кличку, мошенники и превзойдут их, а затем наступит поворот.
— Да;
это тебе все равно, кому я их отдал, но отдай же и ты кому-нибудь свою удаль: ты не юноша, тебе пятьдесят лет, и ты не казак, потому что ты
в рясе. А теперь еще раз будь здоров, а мне
пора ехать.
— Нет-с, еще надо набавить. Извольте писать. «Как он взял письмо, собственноручно мною отданное на почту, я
этого не могу разгадать, но зато
это же самое может вам свидетельствовать об отважности и предприимчивости
этого мерзавца, поставившего себе задачей не отступать от меня и мучить меня, пока вы его не устроите на хорошее жалованье. Заклинаю вас общим нашим благополучием сделать для него даже то, чего невозможно, ибо иначе он клянется открыть все, что мы делали
в глупую
пору нашего революционерства».
Протопоп молчал и, сделав свой туалет, взял трость и шляпу и отправился
в церковь, где на
эту пору шла всенощная.
Верстах
в шести от города проводила лето
в своей роскошной усадьбе петербургская дама, г-жа Мордоконаки. Старый муж
этой молодой и весьма красивой особы
в пору своего откупщичества был некогда восприемником одной из дочерей почтмейстерши.
Это показалось последней достаточным поводом пригласить молодую жену старого Мордоконаки на именины крестницы ее мужа и при всех неожиданно возвысить к ней, как к известной филантропке и покровительнице церквей, просьбу за угнетенного Туберозова.
Ахилла было опять почувствовал припадок гнева, но обуздал
этот порыв, и как быстро собрался
в губернский город, так же быстро возвратился домой и не сказал Туберозову ни слова, но старик понял и причину его отъезда и прочел
в его глазах привезенный им ответ.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Нет,
этого уже невозможно выгнать: он говорит, что
в детстве мамка его ушибла, и с тех
пор от него отдает немного водкою.
Аммос Федорович (
в сторону).Вот выкинет штуку, когда
в самом деле сделается генералом! Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет, до
этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, а до сих
пор еще не генералы.
Артемий Филиппович. Человек десять осталось, не больше; а прочие все выздоровели.
Это уж так устроено, такой порядок. С тех
пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти
в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Все изменилось с
этих пор в Глупове. Бригадир,
в полном мундире, каждое утро бегал по лавкам и все тащил, все тащил. Даже Аленка начала походя тащить, и вдруг ни с того ни с сего стала требовать, чтоб ее признавали не за ямщичиху, а за поповскую дочь.
По местам валялись человеческие кости и возвышались груды кирпича; все
это свидетельствовало, что
в свое время здесь существовала довольно сильная и своеобразная цивилизация (впоследствии оказалось, что цивилизацию
эту, приняв
в нетрезвом виде за бунт, уничтожил бывший градоначальник Урус-Кугуш-Кильдибаев), но с той
поры прошло много лет, и ни один градоначальник не позаботился о восстановлении ее.