Неточные совпадения
Ахилла-дьякон так и воззрился, что такое сделано политиканом Савелием для различения одностойных тростей; но увы! ничего такого резкого для их различия не было заметно. Напротив, одностойность их даже как будто
еще увеличилась, потому что посредине набалдашника
той и другой трости было совершенно одинаково вырезано окруженное сиянием всевидящее око; а вокруг ока краткая, в виде узорчатой каймы, вязная надпись.
— Ну, что, зуда, что, что? — частил, обернувшись к нему, отец Захария, между
тем как прочие гости
еще рассматривали затейливую работу резчика на иерейских посохах. — Литеры? А? литеры, баран ты этакой кучерявый? Где же здесь литеры?
Досадно мне стало, что он мою трость в шкаф запер, а потом после
того учитель Варнавка Препотенский
еще подоспел и подгадил…
Отец протопоп гневались бы на меня за разговор с отцом Захарией, но все бы это не было долговременно; а этот просвирнин сын Варнавка, как вы его нынче сами видеть можете, учитель математики в уездном училище, мне тогда, озлобленному и уязвленному, как подтолдыкнул: «Да это, говорит, надпись туберозовская
еще, кроме
того, и глупа».
А Варнавка говорит: «
Тем и глупа, что
еще самый факт-то, о котором она гласит, недостоверен; да и не только недостоверен, а и невероятен.
— Извольте хорошенько слушать, в чем дело и какое его было течение: Варнавка действительно сварил человека с разрешения начальства,
то есть лекаря и исправника, так как
то был утопленник; но этот сваренец теперь его жестоко мучит и его мать, госпожу просвирню, и я все это разузнал и сказал у исправника отцу протопопу, и отец протопоп исправнику за это… того-с, по-французски, пробире-муа, задали, и исправник сказал: что я, говорит, возьму солдат и положу этому конец; но я сказал, что пока
еще ты возьмешь солдат, а я сам солдат, и с завтрашнего дня, ваше преподобие, честная протопопица Наталья Николаевна, вы будете видеть, как дьякон Ахилла начнет казнить учителя Варнавку, который богохульствует, смущает людей живых и мучит мертвых.
Зрелище было страшное, непристойное и поистине возмутительное; а к сему же
еще, как назло, железный крест с купольного фонаря сорвался и повис на цепях, а будучи остервененно понуждаем баграми разорителей к падению, упал внезапно и проломил пожарному солдату из жидов голову, отчего
тот здесь же и помер.
Что же сие полотняное бегство означает? означает оно
то, что попадья моя выходит наипервейшая кокетка, да
еще к
тому и редкостная, потому что не с добрыми людьми, а с мужем кокетничает.
Тут в сей дискурс вмешался
еще слушавший сей спор их никитский священник, отец Захария Бенефактов, и он завершил все сие, подтвердив слова жены моей, что „это правда“,
то есть „правда“ в рассуждении
того, что меня тогда не было.
Говорят иносказательно, что наилучшее, чтобы женщина ходила с водой против мужчины, ходящего с огнем,
то есть дабы, если он с пылкостию,
то она была бы с кротостию, но все это, по-моему,
еще не ясно, и притом слишком много толкований допускает; а я, глядя на себя с Натальей Николаевной, решаюсь вывесть, что и наивернейшее средство ладить — сие: пусть считают друг друга умнее друг друга, и оба тогда будут один другого умней.
Еще же о чем ежели на ее счет вспоминают,
то это
еще повторение о ней различных оригинальных анекдотов о ее свиданиях с посещавшми ее губернаторами, чиновниками, а также, в двенадцатом году, с пленными французами; но все это относится к области ее минувшего века.
Голос ее, который я пред сим только что слышал, уже достаточно противоречил моему мнению о ее дряхлости, а вид ее противоречил сему и
еще того более.
— Нимало, — говорю, —
еще не могу успехом похвастать, но
тому есть причины.
„А где же его душа в это время, ибо вы говорили-де, что у скота души нет?“ Отец Захария смутился и ответил только
то, что: „а ну погоди, я вот
еще и про это твоему отцу скажу: он тебя опять выпорет“.
Но правитель, оправляя перед ним свою вину, молвил, что замечаемый в
тех уездах голод
еще не есть настоящий голод; ибо хотя там хлеб и пропал, но зато изрядно „родилось просо“.
Протест свой он
еще не считает достаточно сильным, ибо сказал, „что я сам для себя думаю обо всем чудодейственном,
то про мой обиход при мне и остается, а не могу же я разделять бездельничьих желаний — отнимать у народа
то, что одно только пока и вселяет в него навык думать, что он принадлежит немножечко к высшей сфере бытия, чем его полосатая свинья и корова“.
И что меня
еще более убеждает в
том, что Русь вступила в фазу шандиизма, так это
то, что сей Шанди говорил: „Если бы мне, как Санхе-Пансе, дали выбирать для себя государство,
то я выбрал бы себе не коммерческое и не богатое, а такое, в котором бы непрестанно как в шутку, так и всерьез смеялись“.
Боже! на
то ли я был некогда годен, чтобы за тросточку обижаться или, что
еще хуже, ухищряться об ее отличии?
Меж
тем к исправнику, или уездному начальнику, который не был так проворен и
еще оставался на суше, в это время подошла Фелисата: она его распоясала и, сняв с него халат, оставила в одном белье и в пестрой фланелевой фуфайке.
Так этот воин
еще приготовлялся к купанью, тогда как лекарь, сидя на камне и болтая в воде ногами, вертелся во все стороны и весело свистал и вдруг неожиданно так громко треснул подплывшего к нему Ахиллу ладонью по голой спине, что
тот даже вскрикнул, не от удара, а от громогласного звука.
— Ну, изволь, братец, исполняю твою просьбу: воистину ты дурак, и я тебе предсказываю, что если ты
еще от подобных своих глупых обычаев не отстанешь,
то ты без
того не заключишь жизнь, чтобы кого-нибудь не угодить насмерть.
— Да
то ли
еще одно: она их в поминанье записала-с!
— Я сто раз его срезывал, даже на
той неделе
еще раз обрезал. Он в смотрительской комнате, в училище, пустился ораторствовать, что праздничные дни будто заключают в себе что-то особенное этакое, а я его при всех и осадил. Я ему очень просто при всех указал на математически доказанную неверность исчисления праздничных дней. Где же, говорю, наши праздники? У вас Рождество, а за границей оно уже тринадцать дней назад было. Ведь прав я?
И вот, например, даже вчера
еще вечером иду я от Бизюкиной, а передо мною немножко впереди идет комиссар Данилка, знаете,
тот шляющийся, который за два целковых ездил у Глича лошадь воровать, когда Ахилла масло бил.
А ты бы, говорит,
еще то понял, что этакую собственность тебе даже не позволено содержать?» А я отвечаю, что «и красть же, говорю, священнослужителям тоже, верно, не позволено: вы, говорю, верно хорошенько английских законов не знаете.
— «Да ты, говорит, если уж про разные законы стал рассуждать,
то ты
еще знаешь ли, что если тебя за это в жандармскую канцелярию отправить, так тебя там сейчас спустят по пояс в подпол да начнут в два пука пороть.
Ахилка, говорит, ночью
еще никуда не мог их сбыть, и вы если тотчас к нему прокрадетесь,
то вы можете унести их назад.
— Уж именно, — подтвердил ее собеседник и прибавил: — a
тот болван
еще ломается и даже теперь обедать не идет.
— Да-с, да-с, да-с, отрекся и отрекаюсь! Вы мне и здесь надоели, не только чтоб
еще на
том свете я пожелал с вами видеться.
— Ну, скажите пожалуйста: стану я такие глупости приказывать! — отозвался Туберозов и заговорил о чем-то постороннем, а меж
тем уплыло
еще полчаса, и гости стали собираться по домам. Варнава все не показывался, но зато, чуть только кучер Серболовой подал к крыльцу лошадь, ворота сарая, скрывавшего учителя, с шумом распахнулись, и он торжественно предстал глазам изумленных его появлением зрителей.
Ахилла входил в дом к отцу Захарию совсем не с
тою физиономией и не с
тою поступью, как к отцу протопопу. Смущение, с которым дьякон вышел от Туберозова, по мере приближения его к дому отца Захарии исчезало и на самом пороге заменилось уже крайним благодушием. Дьякон от нетерпения
еще у порога начинал...
И
еще то, представьте, идет не только что в оранжерею, а даже в самый
тот дальний угол прохладный, куда меня спрятали.
Желая показаться ему с самой лучшей и выгоднейшей для своей репутации стороны, Бизюкина
еще с утра была озабочена
тем, как бы ей привести дом в такое состояние, чтобы даже внешний вид ее жилища с первого же взгляда производил на приезжих целесообразное впечатление.
Бизюкина совсем не
того ожидала от Термосесова и была поражена им. Ей было и сладко и страшно слушать его неожиданные и совершенно новые для нее речи. Она не могла
еще пока отдать себе отчета в
том, лучше это
того, что ею ожидалось, или хуже, но ей во всяком случае было приятно, что во всем, что она слышала, было очень много чрезвычайно удобного и укладливого. Это ей нравилось.
— Ну-с; вот приехал к нему этот кавалерист и сидит, и сидит, как зашел от обедни, так и сидит. Наконец, уж не выдержал и в седьмом часу вечера стал прощаться. А молчаливый архиерей, до этих пор все его слушавший, а не говоривший, говорит: «А что же, откушать бы со мною остались!» Ну, у
того уж и ушки на макушке: выиграл пари. Ну, тут
еще часок архиерей его продержал и ведет к столу.
Протопоп смекал, что б это такое
еще могло случиться с неосторожным дьяконом, а
тот, потупив глаза в свою шляпу, заговорил...
Одному ведь тоже жить не радостно, а
тем паче теперь, когда мы с тобой в хлебе насущном обеспечены да
еще людям помогать можем!
Такой человек должен бы быть во всех своих действиях ограничен как можно строже, а он между
тем говорит обо всем, нимало не стесняясь, и вдобавок
еще пользуется правом говорить всенародно в церкви.
Почтмейстерша отвечала, что они
еще не одеты, потому что хозяйничают, но что
тем не менее они выйдут.
— Нет-с,
еще надо набавить. Извольте писать. «Как он взял письмо, собственноручно мною отданное на почту, я этого не могу разгадать, но зато это же самое может вам свидетельствовать об отважности и предприимчивости этого мерзавца, поставившего себе задачей не отступать от меня и мучить меня, пока вы его не устроите на хорошее жалованье. Заклинаю вас общим нашим благополучием сделать для него даже
то, чего невозможно, ибо иначе он клянется открыть все, что мы делали в глупую пору нашего революционерства».
— Да-с; читает часы и паремии, но обычая своего не изменяют и на политичный вопрос владыки: «В чем ты провинился?»
еще политичнее, яко бы по непонятливости, ответил: «В этом подряснике, ваше преосвященство», и
тем себе худшее заслужили, да-с!
В его спасение вступилась, например, тонкая почтмейстерша, которая не могла позабыть Термосесову нанесенной ей тяжкой обиды и
еще более
того не могла простить обществу его злорадства и вздумала показать этому обществу, что она одна всех их тоньше, всех их умнее и дальновиднее, даже честнее.
Майор добивался, «отчего бывает дерзость?», и объяснял происхождение ее разбалованностью, и приводил
тому разные доказательства; но Ахилла возражал против множественности причин и говорил, что дерзость бывает только от двух причин: «от гнева и
еще чаще от вина».
— Да, я вам даже, если на
то пошло, так
еще вот что расскажу, — продолжал он,
еще понизив голос. — Я уж через эту свою брехню-то раз под такое было дело попал, что чуть-чуть публичному истязанию себя не подверг. Вы этого не слыхали?
— Черт его, братцы мои, знает, что в нем такое действует! — воскликнул Ахилла и, обратясь к исправнику,
еще раз ему погрозил: отойди, мол, а
то, видишь, человек смущается.
Почтмейстерша вскипела. Она
еще раз потрогала дверь, но дверь не отпирается: крючок постукивает, но сидит в петле, а между
тем сквозь дверь слышно два дыхания. Два! Можно представить себе весь ужас, объявший сердце жены при таком внезапном открытии!
— И
еще прежде
того просят… чтобы вы принесли покаяние и попросили прощения.
Кончилось это для отца Савелия
тем, что, наскучив с ним возиться, его отпустили, но за
то, что всепокорнейшее прошение его было в
то же время прошение «требованное», на нем последовала надпись, в силу которой упорный старик за эту «требованность» оставляем
еще на полгода под запрещением.
— Ну-с, вот и приезжает он, отец Ахилла, таким манером ко мне в Плодомасово верхом, и становится на коне супротив наших с сестрицей окошек, и зычно кричит: «Николаша! а Николаша!» Я думаю: господи, что такое? Высунулся в форточку, да и говорю: «Уж не с отцом ли Савелием
еще что худшее, отец дьякон, приключилось?» — «Нет, говорят, не
то, а я нужное дело к тебе, Николаша, имею. Я к тебе за советом приехал».