Лет через пятьдесят, много семьдесят, эти усадьбы, «дворянские гнезда», понемногу исчезали с лица земли; дома сгнивали или продавались на своз, каменные службы
превращались в груды развалин, яблони вымирали и шли на дрова, заборы и плетни истреблялись.
Разорванные в нескольких местах порывами ветра, они точно обрушились, но остановленные посреди падения, мигом
превратились в груды фантастических развалин, которые продолжали двигаться, меняя с каждою секундой свой цвет, величину и очертание: то падали они друг на дружку, смешивались, растягивались тяжелыми закругленными массами и принимали вид исполинских темно-синих чудовищ, плавающих по разъяренному морю; то росли, вздымались, как горные хребты, и медленно потом расходились, открывая глубокие долины и пропасти, на дне которых проносились клочки других облаков; то снова все это смешивалось в один неопределенный хаос, полный страшного движения…
Неточные совпадения
И точно, дорога опасная: направо висели над нашими головами
груды снега, готовые, кажется, при первом порыве ветра оборваться
в ущелье; узкая дорога частию была покрыта снегом, который
в иных местах проваливался под ногами,
в других
превращался в лед от действия солнечных лучей и ночных морозов, так что с трудом мы сами пробирались; лошади падали; налево зияла глубокая расселина, где катился поток, то скрываясь под ледяной корою, то с пеною прыгая по черным камням.
Обширное пепелище
превратилось в огород, кое-где загроможденный
грудами кирпичей, остатками прежних фундаментов.
Вечером снова являлся камердинер, снимал с дивана тигровую шкуру, доставшуюся по наследству от отца, и
груду книг, стлал простыню, приносил подушки и одеяло, и кабинет так же легко
превращался в спальню, как
в кухню и столовую.
Но как локомотиву с открытою паропроводною трубою предстоит одно из двух: катиться по рельсам до тех пор, пока не истощится пар, или, соскочив с них,
превратиться из стройного железно-медного чудовища
в груду обломков, так и мне…
Одни, точно сослепу, обрывались
в глубокие воронкообразные ямы и повисали животами на острых кольях, дергаясь и танцуя, как игрушечные паяцы; их придавливали новые тела, и скоро вся яма до краев
превращалась в копошащуюся
груду окровавленных живых и мертвых тел.