Смагин вернулся от генерала как раз к обеду. Гости, конечно, знали о его секретном поручении, и когда Тарас Ермилыч, встретив его,
вернулся в столовую с веселым видом, все вздохнули свободнее: тучу пронесло мороком. Хозяин сразу повеселел, глянул на всех соколом и шепнул Савелию...
Умом он знал, что ему нужно идти домой, но по какому-то непонятному влечению он
вернулся в столовую. Там уже многие дремали, сидя на стульях и подоконниках. Было невыносимо жарко, и, несмотря на открытые окна, лампы и свечи горели не мигая. Утомленная, сбившаяся с ног прислуга и солдаты-буфетчики дремали стоя и ежеминутно зевали, не разжимая челюсти, одними ноздрями. Но повальное, тяжелое, общее пьянство не прекращалось.
И у всех отлегло от сердца, когда,
вернувшись в столовую и берясь за охолодавший чай, Колесников решительно и твердо заявил:
На этом она успокоилась и
вернулась в столовую, куда уже, по приглашению Дарьи Алексеевны, перешли гости пить чай.
Брат и сестра
вернулись в столовую. Они молча вошли и молча сели на свои места. Стул, на котором только что сидел Иван Осипович Лысенко, так и стоял отодвинутым вкось быстрым его движением, когда он совершенно неожиданно встал прощаться.
Неточные совпадения
Наконец мои товарищи
вернулись. Они сказали, что нагулялись вдоволь, хотя ничего и не видели. Пошли
в столовую и принялись опять за содовую воду.
Старик даже затопал ногами и выбежал с террасы. Галактион чувствовал, как он весь холодеет, а
в глазах стоит какая-то муть. Харитон Артемьич сбегал
в столовую, хлопнул рюмку водки сверх абонемента и
вернулся уже
в другом настроении.
Домой Галактион
вернулся поздно.
В столовой его ждала Анфуса Гавриловна. Старушка не могла заснуть, поджидая зятя.
А Лаврецкий
вернулся в дом, вошел
в столовую, приблизился к фортепьяно и коснулся одной из клавиш: раздался слабый, но чистый звук и тайно задрожал у него
в сердце: этой нотой начиналась та вдохновенная мелодия, которой, давно тому назад,
в ту же самую счастливую ночь, Лемм, покойный Лемм, привел его
в такой восторг.
На Катрю Анфиса Егоровна не обратила никакого внимания и точно не замечала ее.
В зале она велела переставить мебель,
в столовой накрыли стол по-новому,
в Нюрочкиной комнате постлали ковер — одним словом, произведена была маленькая революция, а гостья все ходила из комнаты
в комнату своими неслышными шагами и находила новые беспорядки. Когда
вернулся с фабрики Петр Елисеич, он заметно смутился.