Неточные совпадения
Значит, можно так рассуждать, что
вся поездка Евгения Константиныча есть
дело тетюевских рук, а может быть, заодно с ним орудуют Вершинин и Майзель, на которых никогда нельзя надеяться: продадут…
— Если бы Лаптев ехал только с генералом Блиновым да с Прейном — это
все были бы пустяки, а тут замешалась особа. Кто она? Что ей за
дело до нас?
— И опять глупо: этакую новость сообщил! Кто же этого не знает… ну, скажите, кто этого не знает? И Вершинину, и Майзелю, и Тетюеву, и
всем давно хочется столкнуть нас с места; даже я за вас не могу поручиться в этом случае, но это —
все пустяки и не в том
дело. Вы мне скажите: кто эта особа, которая едет с Блиновым?
Вообще садовник хорошо знал свое
дело и на пять тысяч, которые ему ежегодно ассигновало кукарское заводоуправление специально на поддержку сада, оранжерей и теплиц, делал
все, что мог сделать хороший садовник: зимой у него отлично цвели камелии, ранней весной тюльпаны и гиацинты; огурцы и свежая земляника подавались в феврале, летом сад превращался в душистый цветник.
Растения были слабостью Раисы Павловны, и она каждый
день по нескольку часов проводила в саду или лежала на своей веранде, откуда открывался широкий вид на
весь сад, на заводский пруд, на деревянную раму окружавших его построек и на далекие окрестности.
И так во
всем: в общественной деятельности, в своей профессии, особенно в личных
делах.
— Конечно, безразлично… Хотя бы три
дня шел дождь Лаптевыми, скажу словами Лютера, до земства это не касается… Земство должно держать высоко знамя своей независимости, оно стоит выше
всего этого.
— А что, Лукреция, Яшка Кормилицын
все еще ухаживает за тобой? Ах, бисов сын! Ну, да ничего,
дело житейское, а он парень хороший — как раз под дамское седло годится. А все-таки враг горами качает...
Жена Прозорова скоро разглядела своего мужа и мирилась с своей мудреной долей только ради детей. Мужа она уважала как пассивно-честного человека, но в его уме разочаровалась окончательно. Так они жили год за годом с скрытым недовольством друг против друга, связанные привычкой и детьми. Вероятно, они так дотянули бы до естественной развязки, какая необходимо наступает для всякого, но, к несчастью их обоих, выпал новый случай, который перевернул
все вверх
дном.
Капля за каплей она прививала девочке свой мизантропический взгляд на жизнь и людей, стараясь этим путем застраховать ее от всяких опасностей; в каждом
деле она старалась показать прежде
всего его черную сторону, а в людях — их недостатки и пороки.
Целый
день Родиона Антоныча был испорчен: везде и
все было неладно,
все не так, как раньше. Кофе был пережарен, сливки пригорели; за обедом говядину подали пересушенную, даже сигара, и та сегодня как-то немного воняла, хотя Родион Антоныч постоянно курил сигары по шести рублей сотня.
Достаточно сказать, что ни одного
дела по заводам не миновало рук Родиона Антоныча, и
все обращались к нему, как к сказочному волшебнику.
Тогда взялся за эту распрю Родион Антоныч и покончил ее в несколько
дней: подыскал несколько подходящих старичков, усовестил их, наобещал золотые горы, и те подмахнули за
все общество.
— А Прейн? — отвечала удивленная Раиса Павловна, — Ах, как вы просты, чтобы не сказать больше… Неужели вы думаете, что Прейн привезет Лаптева в пустые комнаты? Будьте уверены, что
все предусмотрено и устроено, а нам нужно позаботиться только о том, что будет зависеть от нас. Во-первых, скажите Майзелю относительно охоты… Это главное. Думаете, Лаптев будет заниматься здесь нашими
делами? Ха-ха… Да он умрет со скуки на третьи сутки.
Кроме своего заводского
дела, во
всех других отношениях Горемыкин был чистейшим ребенком.
Прасковья Семеновна с годами приобретала разные смешные странности, которые вели ее к тихому помешательству; в господском доме она служила общим посмешищем и проводила
все свое время в том, что по целым
дням смотрела в окно, точно поджидая возвращения дорогих, давно погибших людей.
Родион Антоныч раскланялся с дормезом, в котором сидел Братковский, и уныло побрел к господам музыкантам, размышляя дорогой, куда он
денет эту бесшабашную ораву. Пожалуй, еще стянут что-нибудь…
Все это выдумки Прейна: нагнал орду дармоедов, а теперь изволь с ними возиться, когда работы без того по горло.
Значит, что захочет Нина Леонтьевна, ей стоит только передать Братковскому, тот — своей сестре, а эта
все и перевернет в барине вверх
дном.
Раиса Павловна говорила это, конечно, неспроста: она ждала визита от Братковского. Действительно, он заявился к ней на другой же
день и оказался именно тем, чем она представляла его себе. Это был премилый человек во
всех отношениях и сразу очаровал дамское общество, точно он был знаком сто лет.
— Ведь
все они до последнего есть каждый
день хотят!.. — восклицал Родион Антоныч, ломая в отчаянии руки. — А тут еще нужно кормить двадцать пять лошадей и целую свору собак… Извольте радоваться. Ох-хо-хо!..
— Пятнадцать троек! — думала вслух Раиса Павловна, перечитывая телеграмму. — Это целая орда сюда валит. От Петербурга до Москвы сутки, от Москвы до Нижнего сутки, от Нижнего до Казани — двое, от Казани по Волге, потом по Каме и по Белой — трое суток… Итого, неделя ровно. Да от Белой до Кукарского завода двести тридцать верст — тоже сутки. Через восемь
дней, следовательно,
все будут здесь. Слышите, Родион Антоныч?
— Да нам до других заводов
дела нет: там свои управители есть, и пусть отдуваются. Да Лаптев едва ли и поедет от нас… Нам придется за
всех здесь муку принимать.
Все эти люди, изо
дня в
день тянувшие каторжную заводскую работу, которую бойкий заводский человек недаром окрестил огненной, теперь слились в одно общее желание взглянуть на барина, для которого они жарились у горнов, ворочали клещами раскаленные двенадцатипудовые крицы, вымогались над такой работой, от которой пестрядевые рубахи, посла двух смен, вставали от потовой соли коробом.
— Уж это что говорить, знамо
дело, что
все барином дышим! — согласился за
всех кто-то в толпе.
Когда через пять минут в комнату вбежал встревоженный и бледный Родион Антоныч,
дело разъяснилось вполне, с самой беспощадной ясностью для
всех действующих лиц.
На другой
день по приезде Лаптева, по составленному генералом маршруту, должен был последовать генеральный осмотр
всего заводского действия.
Пока Прейн пил чашку кофе с поджаренными сухариками, Раиса Павловна рассказала ему о происках Тетюева и компании, причем сделала предположение, что и поездка Лаптева на заводы, по
всей вероятности,
дело тетюевских рук. Прейн слушал ее внимательно, как доктор слушает рассказ пациента, и, прихлебывая из чашки кофе, после каждой паузы повторял свое неизменное «ага». Когда этот длинный рассказ был кончен, Прейн на минуту задумался и, повертев пальцем около лба, проговорил...
— Да нет же, говорят вам… Право, это отличный план. Теперь для меня
все ясно, как
день, и вы можете быть спокойны. Надеюсь, что я немножко знаю Евгения Константиныча, и если обещаю вам, то сдержу свое слово… Вот вам моя рука.
В это время прибежал лакей, разыскивавший Прейна по
всему дому, и интересный разговор остался недоконченным. Евгений Константиныч кушали свой утренний кофе и уже два раза спрашивали Альфреда Осипыча. Прейн нашел своего повелителя в столовой, где он за стаканом кофе слушал беседу генерала на тему о причинах упадка русского горного
дела.
Все было на своем месте и при своем
деле.
Они
все время лезли из кожи, чтобы выказать свое внимание к русскому горному
делу: таращили глаза на машины, ощупывали руками колеса, лазили с опасностью жизни везде, где только может пролезть человек, и даже нюхали ворвань, которой были смазаны машины.
Генерал ничего не понимал в заводском
деле и рассматривал
все кругом молча, с тем удивлением, с каким смотрит неграмотный человек на развернутую книгу.
Тетюев воспользовался теми недоразумениями, которые возникали между заводоуправлением и мастеровыми по поводу уставной грамоты, тиснул несколько горячих статеек в газетах по этому поводу против заводов, и когда Лаптев должен был узнать наконец об этом
деле, он ловко подсунул ему генерала Блинова как ученого экономиста и финансовую голову, который может
все устроить.
— Ну, хорошо, допустим, что не относится. А я тебе прямо скажу, что
вся твоя система выеденного яйца не стоит. Да… И замечательное
дело: по душе ты не злой человек, а рассуждаешь, как людоед.
Ясное
дело, что когда
все кругом дорожает и, кроме того, наш курс
все падает, фабричному рабочему приходится выводить на фабрику свою жену и детей.
— Что рассказывать:
весь налицо… Хорош, нечего сказать. Ха-ха!.. Ну, да я не завидую твоему превосходительству, поверь мне. Так свиньей и останусь до конца
дней…
— Нет, вы, господа, слишком легко относитесь к такому важному предмету, — защищался Сарматов. — Тем более что нам приходится вращаться около планет. Вот спросите хоть у доктора, он отлично знает, что анатомия
всему голова… Кажется, пустяки плечи какие-нибудь или гусиная нога, а на
деле далеко не пустяки. Не так ли, доктор?
В каждом
деле Вершинин прежде
всего помнил золотую пословицу, что своя рубашка к телу ближе, а здесь тем более: зверь был ранен, но он мог еще подняться на ноги.
Майзель поджидал Тетюева с особым нетерпением и начинал сердиться, что тот заставлял себя ждать. Но Тетюев, как назло,
все не ехал, и Майзель, взорванный такой невнимательностью, решился без него приступить к
делу.
— Помилуйте, господа, я-то тут при чем! — удивлялся Тетюев. — Я, конечно, сочувствую вам и готов помочь вам
всеми силами, потому что настоящий цезаризм касается и меня как представителя земства. Я должен внести свою лепту в общее
дело, но ведь вы являетесь в качестве заводских служащих, как же я к вам пристану?
Амальхен тоже засмеялась, презрительно сморщив свой длинный нос. В самом
деле, не смешно ли рассчитывать на место главного управляющего
всем этим свиньям, когда оно должно принадлежать именно Николаю Карлычу! Она с любовью посмотрела на статную, плечистую фигуру мужа и кстати припомнила, что еще в прошлом году он убил собственноручно медведя. У такого человека разве могли быть соперники?
Его шокировало это обходное движение через господский сад и вообще
вся таинственная обстановка, при которой приходилось вести
дело.
— Генерал
весь вечер пробудет у Евгения Константиновича, и мы с вами можем потолковать на досуге, — заговорила Нина Леонтьевна, раскуривая сигару. — Надеюсь, что мы не будем играть втемную… Не так ли? Я, по крайней мере, смотрю на
дело прямо! Я сделаю для вас
все, что обещала, а вы должны обеспечить меня некоторым авансом… Ну, пустяки какие-нибудь, тысяч двадцать пока.
—
Все это так, но
все это может кончиться в результате нулем. Я полагал, Нина Леонтьевна, что найду в вас сотрудника по общему
делу, а вы ставите вопрос совершенно на другую почву.
Ему, Тетюеву, нужно трубить в своем земстве десять лет, чтобы получить столько, сколько получит Нина Леонтьевна, если подготовит
всего одно
дело.
В довершение
всех бед Раиса Павловна приняла известие о поданной мужиками бумаге с самым обидным равнодушием, точно это
дело нисколько ее не касалось.
— Нет, это ты, ваше превосходительство, неправильно говоришь, — отрезал Ермило Кожин, когда генерал кончил. — Конечно, мы люди темные, не ученые, а ты — неправильно. И насчет покосу неправильно, потому мужику лошадь с коровою первое
дело… А десятинки две ежели у мужика есть, так он от свободности и пашенку распашет — не
все же на фабрике да по куреням болтаться. Тоже вот насчет выгону… Наша заводская лошадь зиму-то зимскую за двоих робит, а летом ей и отдохнуть надо.
Я должен предупредить вас, что вообще
все это
дело об уставной грамоте мне крайне не нравится.
Игра втемную началась. Каждая сторона старалась сохранить за собой
все выгодные стороны своей позиции, и генерал скоро почувствовал, что имеет
дело с очень опытным и сильным противником, тем более что за ним стояла Раиса Павловна и отчасти Прейн. Из объяснений Родиона Антоныча он вынес на первый раз очень немного, потому что
дело требовало рассмотрения массы документов, статистического материала и разных специальных сведений.
Все приготовления к балу были кончены еще до приезда Лаптева; поэтому оставалось только назначить
день, который и был выбран.