Неточные совпадения
Прошло мучительных десять минут, а Родион Антоныч все не приходил. Раиса Павловна лежала в своем кресле с полузакрытыми глазами, в сотый раз перебирая несколько фраз, которые лезли ей в
голову: «
Генерал Блинов честный человек… С ним едет одна особа, которая пользуется безграничным влиянием на
генерала; она, кажется, настроена против вас, а в особенности против Сахарова. Осторожность и осторожность…»
Блинов — профессор университета, стяжал себе известное имя, яко политико-эконом и светлая финансовая
голова, затем, как я уже сказал вам, хороший человек во всех отношениях — и вдруг этот самый
генерал Блинов, со всей своей ученостью, честностью и превосходительством, сидит под башмаком какого-то урода.
Тетюев воспользовался теми недоразумениями, которые возникали между заводоуправлением и мастеровыми по поводу уставной грамоты, тиснул несколько горячих статеек в газетах по этому поводу против заводов, и когда Лаптев должен был узнать наконец об этом деле, он ловко подсунул ему
генерала Блинова как ученого экономиста и финансовую
голову, который может все устроить.
Перекрестов соглашался, кивал
головой и даже вытащил из кармана написанную корреспонденцию с Урала, в которой он вполне разделял взгляды
генерала.
Когда
генерал предложил осмотреть фабрику, набоб отрицательно покачал
головой и заметил, что фабрику можно будет осмотреть на обратном пути.
—
Генерал сердится… — объяснил Прейн, когда набоб снова бессильно опустил поднятую
голову на подушку. — Наконец будет жарко, и охота пропадет. Теперь самый раз отправляться…
Генерал воспользовался этим случаем и, выровняв своего скакуна с английской охотничьей лошадью набоба, принялся отчитывать ему по части тех проклятых экономических вопросов, которые никогда не выходили из генеральской
головы.
Луша хваталась за
голову и начинала истерически хохотать. Сам все испытавший Прейн пугался такого разлива страсти, но его неудержимо тянули к Луше даже дикие вспышки гнева и нелепые капризы, разрешавшиеся припадками ревности или самым нежным настроением. Вдвоем они вволю смеялись над набобом, над
генералом с его «болванкой», надо всеми остальными; но когда речь заходила о Раисе Павловне, Луша бледнела и точно вся уходила в себя: она ревновала Прейна со всем неистовством первой любви.
Но как ни уговаривала Раиса Павловна своего Ришелье, как ни старалась поднять в нем упадавший дух мужества, он все-таки трусил
генерала и крепко трусил. Даже сердце у него екнуло, когда он опять увидал этого
генерала с деловой нахмуренной физиономией. Ведь настоящий
генерал, ученая
голова, профессор, что там Раиса Павловна ни говори…
— Вы правы, Прейн, — согласился прямодушный
генерал. — Я погорячился. А все-таки жаль, что Тетюев лишился возможности высказать Евгению Константинычу свою программу. Это замечательная административная и финансовая
голова.
— Послушайте, Раиса Павловна, я устрою так, что Тетюев сам придет к вам с повинной! — объявил Прейн, радуясь новой выдумке. — Честное слово. Только, мне нужно предварительно войти в соглашение с
генералом: пожалуй, еще заартачится. Пусть Нина Леонтьевна полюбуется на своего протеже. Право, отличная мысль пришла в
голову этому Родиону Антонычу!.. Поистине, и волки будут сыты, и овцы целы…
Завидев их, он привстал, любезно кивнул издали
головой генералу, подал знак, чтобы не прерывали чтения, а сам успел отретироваться за кресла, где, облокотясь левою рукой на спинку, продолжал слушать балладу уже, так сказать, в более удобном и не в таком «смешном» положении, как сидя в креслах.
Неточные совпадения
Вронский сидел в
голове стола, по правую руку его сидел молодой губернатор, свитский
генерал.
Генералу, как видно, не понравился такой приступ. Сделавши весьма милостивое движенье
головою, он сказал:
Тут
генерал разразился таким смехом, каким вряд ли когда смеялся человек: как был, так и повалился он в кресла;
голову забросил назад и чуть не захлебнулся. Весь дом встревожился. Предстал камердинер. Дочь прибежала в испуге.
Генерал был такого рода человек, которого хотя и водили за нос (впрочем, без его ведома), но зато уже, если в
голову ему западала какая-нибудь мысль, то она там была все равно что железный гвоздь: ничем нельзя было ее оттуда вытеребить.
Сосед, принадлежавший к фамилии отставных штаб-офицеров, брандеров, выражался о нем лаконическим выраженьем: «Естественнейший скотина!»
Генерал, проживавший в десяти верстах, говорил: «Молодой человек, неглупый, но много забрал себе в
голову.