Между тем она, по страстной,
нервной натуре своей, увлеклась его личностью, влюбилась в него самого, в его смелость, в самое это стремление к новому, лучшему — но не влюбилась в его учение, в его новые правды и новую жизнь, и осталась верна старым, прочным понятиям о жизни, о счастье. Он звал к новому делу, к новому труду, но нового дела и труда, кроме раздачи запрещенных книг, она не видела.
Он, вор, любил море. Его кипучая
нервная натура, жадная на впечатления, никогда не пресыщалась созерцанием этой темной широты, бескрайной, свободной и мощной. И ему было обидно слышать такой ответ на вопрос о красоте того, что он любил. Сидя на корме, он резал рулем воду и смотрел вперед спокойно, полный желания ехать долго и далеко по этой бархатной глади.
«Вот что, я убью его и себя, — придумал он, — а ее оставлю жить. Пусть она чахнет от угрызений совести и презрения окружающих. Это для такой
нервной натуры, как она, гораздо мучительнее смерти…»
На
нервные натуры отъезд всегда производит тяжелое впечатление. Не является ли он отчасти прообразом смерти? Уехать — не есть ли это умереть для всего и всех, что и кого оставляешь? Кто знает, при разлуке даже на самый короткий срок, придется ли увидеться снова и будет ли свидание столь же радостно.
Неточные совпадения
— Помилуйте! это честнейшее сердце, благородная
натура, но
нервная, страстная, огненная и раздражительная! — защищали его два-три дружеские голоса.
Это была
нервная, впечатлительная, порывистая
натура, богатая природными дарованиями, но лишенная правильной шлифовки.
— Заметьте, что этот господин одну только черту выражает в Отелло, которой, впрочем, в том нет: это кровожадность, — а? Как вам покажется? Эта страстная,
нервная и нежная
натура у него выходит только мясником; он только и помнит, что «крови, крови жажду я!» Это черт знает что такое!
Капитан подошел к моей двери и постучал кулаком с решимостью
нервной, прямой
натуры.
Каждый день я все с бо́льшим удивлением находил, что Олеся — эта выросшая среди леса, не умеющая даже читать девушка — во многих случаях жизни проявляет чуткую деликатность и особенный, врожденный такт. В любви — в прямом, грубом ее смысле — всегда есть ужасные стороны, составляющие мучение и стыд для
нервных, художественных
натур. Но Олеся умела избегать их с такой наивной целомудренностью, что ни разу ни одно дурное сравнение, ни один циничный момент не оскорбили нашей связи.