Неточные совпадения
Каждая машина,
каждое усовершенствование или изобретение в области техники,
каждое новое открытие требует тысяч человеческих жертв, именно в лице тех тружеников, которые остаются благодаря этим благодеяниям цивилизации без куска хлеба, которых режет и дробит какое-нибудь глупейшее колесо, которые приносят в жертву своих детей
с восьми лет…
Луша теперь ненавидела даже воздух, которым дышала: он, казалось ей, тоже был насыщен той бедностью, какая обошла флигелек Прозорова со всех сторон, пряталась в
каждой складке более чем скромных платьев Луши, вместе
с пылью покрывала полинялые цветы ее летней соломенной шляпы, выглядывала в отверстия проносившихся прюнелевых ботинок и сквозила в
каждую щель, в
каждое отверстие.
Внимание женщин сопровождало
каждый шаг молодого счастливца, который был так умен, находчив, остер и
с таким редким талантом читал лучших поэтов.
Девочка отмалчивалась в счастливом случае или убегала от своей мучительницы со слезами на глазах. Именно эти слезы и нужны были Раисе Павловне: они точно успокаивали в ней того беса, который мучил ее.
Каждая ленточка,
каждый бантик,
каждое грязное пятно, не говоря уже о мужском костюме Луши, — все это доставляло Раисе Павловне обильный материал для самых тонких насмешек и сарказмов. Прозоров часто бывал свидетелем этой травли и относился к ней
с своей обычной пассивностью.
Все делалось как-то само собой —
каждый гвоздь сам собой лез в стену, песочек, глинка, известочка и прочая строительная благодать тоже сама собой тащилась
с разных сторон к дому, — и вдруг все это начнет расползаться в разные стороны — тоже само собой.
Это была настоящая работа гномов, где покрытые сажей человеческие фигуры вырывались из темноты при неровно вспыхивавшем пламени в горнах печей, как привидения, и сейчас же исчезали в темноте, которая после
каждой волны света казалась чернее предыдущей, пока глаз не осваивался
с нею.
На Урал Перекрестов явился почти делегатом от горнопромышленных и биржевых тузов, чтобы «нащупать почву» и в течение двух недель «изучить русское горное дело», о котором он будет реферировать в разных ученых обществах, печатать трескучие фельетоны и входить
с докладными записками в
каждую официальную щель и в
каждую промышленную дыру.
Пока Прейн пил чашку кофе
с поджаренными сухариками, Раиса Павловна рассказала ему о происках Тетюева и компании, причем сделала предположение, что и поездка Лаптева на заводы, по всей вероятности, дело тетюевских рук. Прейн слушал ее внимательно, как доктор слушает рассказ пациента, и, прихлебывая из чашки кофе, после
каждой паузы повторял свое неизменное «ага». Когда этот длинный рассказ был кончен, Прейн на минуту задумался и, повертев пальцем около лба, проговорил...
Но и этого периода было совершенно достаточно, чтобы около
каждого из Лаптевых выросла своя собственная баснословная легенда, где бессмысленная роскошь азиатского пошиба рука об руку шла
с грандиозным российским самодурством, которое
с легким сердцем перешагивало через сотни тысяч в миллионы рублей, добытые где-то там, на каком-то Урале, десятком тысяч крепостных рук…
Но ведь
каждый человек вносит
с собой хоть какую-нибудь микроскопическую особенность, по которой его можно было бы отличить от других людей.
Другой, толстый и слащавый,
с сладкой заговаривающей речью, принадлежал к типу мужицких «говорков», каких можно встретить на
каждом сельском сходе; раскольничья выдержка и скрытность придавали ему вид настоящего коновода.
Игра втемную началась.
Каждая сторона старалась сохранить за собой все выгодные стороны своей позиции, и генерал скоро почувствовал, что имеет дело
с очень опытным и сильным противником, тем более что за ним стояла Раиса Павловна и отчасти Прейн. Из объяснений Родиона Антоныча он вынес на первый раз очень немного, потому что дело требовало рассмотрения массы документов, статистического материала и разных специальных сведений.
Луша засмеялась и замолчала. Лаптев заложил ногу за ногу, начал жаловаться на одолевавшую его скуку, на глупые дела,
с которыми к нему пристает генерал
каждый день, и кончил уверением, что непременно уехал бы завтра же в Петербург, если бы не сегодняшняя встреча.
Непосредственным следствием этой встречи было то, что в комнате Луши
каждый день появлялся новый роскошный букет живых цветов, а затем та же невидимая рука приносила богатые бонбоньерки
с конфетами.
Удалившись незаметно от остальной компании, набоб осторожно начал взбираться на шихан
с его неосвещенной стороны, рискуя на
каждом шагу сломать себе шею.
За последнюю неделю был выслежен
с математической точностью
каждый шаг обреченного на погибель зверя.
Опасность грозила из
каждого угла, олень чувствовал окруживших его людей
с такой же отчетливостью, как мы можем только видеть.
Уткнув нос в землю и вытянув хвост палкой, красавица Brunehaut шла впереди
с той грацией,
с какой ходят только кровные пойнтеры; она едва касалась земли своими тонкими и сильными ногами, вынюхивая
каждую кочку.
— О нет же, тысячу раз нет! —
с спокойной улыбкой отвечал
каждый раз Прейн. — Я знаю, что все так думают и говорят, но все жестоко ошибаются. Дело в том, что люди не могут себе представить близких отношений между мужчиной и женщиной иначе, как только в одной форме, а между тем я действительно и теперь люблю Раису Павловну как замечательно умную женщину,
с совершенно особенным темпераментом. Мы
с ней были даже на «ты», но между нами ничего не могло быть такого, в чем бы я мог упрекнуть себя…
Параллельно
с этим торжеством начинались новые происки и интриги, причем недавние союзники начинали играть уже «всяк в свои козыри», потому что
каждому хотелось занять место Горемыкина.
Подойдя к рампе, Луша подолгу всматривалась в черную глубину партера,
с едва обрисовавшимися рядами кресел и стульев, населяя это пространство сотнями живых лиц, которые будут, как один человек, смотреть на нее, ловить
каждое ее слово, малейшее движение.
Сколько сотен таких записок получал Евгений Константиныч на своем веку, как все они были похожи одна на другую и вместе
с тем
каждая имела свою особенность.
После своего неудачного свидания
с «добрым гением» набоб чувствовал себя очень скверно. Он никому не говорил ни слова, но
каждую минуту боялся, что вот-вот эта сумасшедшая разболтает всем о своем подвиге, и тогда все пропало. Показаться смешным для набоба было величайшим наказанием. Вот в это тяжелое время генерал и принялся расчищать почву для Тетюева, явившись к набобу
с своим объемистым докладом.
— Это наша общая цель, генерал, и мы будем работать в этом направлении, — ораторствовал Прейн, шагая по кабинету
с заложенными за спину руками. — Нам нужно дорожить
каждым хорошим человеком в таком громадном деле, и я беру на себя смелость обратить ваше особенное внимание, что нам прежде всего важно привлечь к этой работе освежающие элементы.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому
каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом
с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Дай только, боже, чтобы сошло
с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой еще никто не ставил: на
каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску.
За
каждым стулом девочка, // А то и баба
с веткою — // Обмахивает мух. // А под столом мохнатые // Собачки белошерстые. // Барчонки дразнят их…
Солдат опять
с прошением. // Вершками раны смерили // И оценили
каждую // Чуть-чуть не в медный грош. // Так мерил пристав следственный // Побои на подравшихся // На рынке мужиках: // «Под правым глазом ссадина // Величиной
с двугривенный, // В средине лба пробоина // В целковый. Итого: // На рубль пятнадцать
с деньгою // Побоев…» Приравняем ли // К побоищу базарному // Войну под Севастополем, // Где лил солдатик кровь?
У
каждого помещика // Сто гончих в напуску, // У
каждого по дюжине // Борзовщиков верхом, // При
каждом с кашеварами, //
С провизией обоз.