— Поживешь с мое, так и сама будешь то же говорить. Мудрено ведь живого человека судить… Взять хоть твоего Стабровского: он ли не умен, он ли не хорош у себя дома, — такого человека и не сыщешь, а вышел на улицу — разбойник…
Без ножа зарежет. Вот тут и суди.
— Ах она, бесстыдная!.. Ах она, безумная!.. Глякось, какое дело сделала!.. Убила ведь она матушку Манефу!..
Без ножа зарезала! При ее-то хилом здоровьице, да вдруг такое горе!.. — горько воскликнула Аксинья Захаровна, и слезы показались в глазах ее.
Неточные совпадения
— Ах, батюшки! — застонала Анфуса Гавриловна, хватаясь за голову. — Да ведь ты, Аграфенушка,
без ножа всех
зарезала… Навалилась, говоришь?.. Ах, грех какой!..
Прошла неделя. Хрипачей еще не было. Варвара начала злиться и ругаться. Передонова же повергло это ожидание в нарочито-угнетенное состояние. Глаза у Передонова стали совсем бессмысленными, словно они потухали, и казалось иногда, что это — глаза мертвого человека. Нелепые страхи мучили его.
Без всякой видимой причины он начинал вдруг бояться тех или других предметов. С чего-то пришла ему в голову и томила несколько дней мысль, что его
зарежут; он боялся всего острого и припрятал
ножи да вилки.
— Пусти душу на покаяние! — продолжал Кудимыч, повалясь в ноги запорожцу. — Не
зарежь без ножа! Да кланяйся, дура! — шепнул он Григорьевне, которая также упала на колена перед Киршею.