— Ладно, ладно… Ты вот за Нюшей-то смотри, чего-то больно она у тебя хмурится, да и за невестками тоже. Мужик если и согрешит, так грех на улице оставит, а баба все домой принесет. На той неделе мне сказывали, что Володька Пятов повадился в нашу лавку ходить, когда Ариша торгует… Может, зря болтают только, — бабенки молоденькие. А я за ребятами в два
глаза смотрю, они у меня и воды не замутят.
Неточные совпадения
Гордей Евстратыч был бледен как полотно; он
смотрел на отекшее лицо Маркушки страшными, дикими
глазами, выжидая, не вырвется ли еще какое-нибудь признание из этих посиневших и растрескавшихся губ. Но Маркушка умолк и лежал с закрытыми
глазами как мертвый, только тряпье на подмостках продолжало с хрипом подниматься неровными взмахами, точно под ним судорожно билась ослабевшими крыльями смертельно раненная птица.
Вон Липачек и Плинтусов орут какую-то безобразную песню, вон Гордей Евстратыч
смотрит на них какими-то остановившимися
глазами и хлопает одну рюмку за другой.
После этого первого визита к Маркушке прошло не больше недели, как Татьяна Власьевна отправилась в Полдневскую во второй раз. Обстановка Маркушкиной лачужки не показалась ей теперь такой жалкой, как в первый раз, как и сам больной, который
смотрел так спокойно и довольно. Даже дым от Маркушкиной каменки не так ел
глаза, как раньше. Татьяна Власьевна с удовольствием видела, что Маркушка заглядывает ей в лицо и ловит каждый ее взгляд. Очевидно, Маркушка был на пути к спасению.
Серые большие
глаза Алены Евстратьевны
смотрели прямо и нахально, особенно когда она улыбалась.
Маркушка приподнял голову и помутившимися
глазами жадно
смотрел под гору, где стояли конторка, дробилка, промывальная машина и десятки старательских вашгердов.
И
глаза у него как-то особенно блестели, и Арише казалось, что Гордей Евстратыч все
смотрит на нее.
Гордей Евстратыч сначала улыбался, а потом, опустив голову, крепко о чем-то задумался. Феня с замиравшим сердцем ждала, что он ей ответит, и со страхом
смотрела на эту красивую старческой сановитой красотой голову. Поправив спустившиеся на
глаза волосы, Гордей Евстратыч вздохнул как-то всей своей могучей грудью и, не глядя на Феню, заговорил таким тихим голосом, точно он сам боялся теперь своей собеседницы. В первую минуту Фене показалось, что это говорит совсем не Гордей Евстратыч, а кто другой.
Вся высохшая, с побелевшим восковым лицом и страшно горевшими
глазами, Татьяна Власьевна походила на одну из тех подвижниц, каких рисуют на старинных образах. Прежней мягкости и податливости в ней не было больше и следа; она
смотрела гордой и неприступной. И раньше редко улыбавшиеся губы теперь сложились сурово, как у схимницы; это высохшее и изможденное лицо потеряло способность улыбаться. Даже Нюша и та боялась грозной старухи.
Не один раз
глаза Фени наполнялись слезами, когда она
смотрела на отца: ей было жаль его больше, чем себя, потому что она слишком исстрадалась, чтобы чувствовать во всем объеме опасность, в какой находилась.
— Ты у меня
смотри не дури… — коротко заметил Брагин сыну. — Не умел в лавке сидеть, так, может, у меня на
глазах лучше будешь, а то мы с Архипом совсем замаялись.
— Чего ты
смотришь: прибирай скорее!.. — заворчала на нее Татьяна Власьевна, сваливая на руки Нюши ворох снятых скатертей, из которых выкатились на пол два медных подсвечника. — Да поворачивайся… Чего ты глаза-то вытаращила?
Нюша машинально подобрала валившиеся из рук скатерти и продолжала
смотреть на бабушку испуганными остановившимися
глазами. Татьяна Власьевна только теперь догадалась, что Нюша слышала весь разговор Матрены Ильиничны.
Спорцевадзе пристально
посмотрел на Брагина своими желтыми
глазами и подумал: «Ну, с этого взять нечего: гол как сокол».
Спорцевадзе задумался, опять
посмотрел на Брагина своими желтыми
глазами и проговорил...
Гордей Евстратыч вскочил с места, как ужаленный, и даже пощупал свою голову, точно сомневался в своем уме. А Татьяна Власьевна стояла такая спокойная,
глазом не моргнет, и по-прежнему с изумлением
смотрела на сына.
Особенно хороши были у Нюши
глаза — темные, глубокие, блестящие, они точно сделались больше и
смотрели таким просветленным тихим взглядом, как у монахини.
Теперь Зотушка сидел на лавке,
смотрел на Косякова воспаленными слезившимися
глазами и все что-то шептал про себя.
Поразительной чертой в ее лице была необыкновенная величина выпуклых полузакрытых глаз, которые составляли странный, но приятный контраст с крошечным ротиком. Губки были сложены, а
глаза смотрели так серьезно, что общее выражение ее лица было такое, от которого не ожидаешь улыбки и улыбка которого бывает тем обворожительнее.
Через два часа Клим Самгин сидел на скамье в парке санатории, пред ним в кресле на колесах развалился Варавка, вздувшийся, как огромный пузырь, синее лицо его, похожее на созревший нарыв, лоснилось, медвежьи
глаза смотрели тускло, и было в них что-то сонное, тупое. Ветер поднимал дыбом поредевшие волосы на его голове, перебирал пряди седой бороды, борода лежала на животе, который поднялся уже к подбородку его. Задыхаясь, свистящим голосом он понукал Самгина:
Неточные совпадения
Артемий Филиппович.
Смотрите, чтоб он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех
глаз и того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Хлестаков, городничий и Добчинский. Городничий, вошед, останавливается. Оба в испуге
смотрят несколько минут один на другого, выпучив
глаза.
С козою с барабанщицей // И не с простой шарманкою, // А с настоящей музыкой //
Смотрели тут они. // Комедия не мудрая, // Однако и не глупая, // Хожалому, квартальному // Не в бровь, а прямо в
глаз! // Шалаш полным-полнехонек. // Народ орешки щелкает, // А то два-три крестьянина // Словечком перекинутся — // Гляди, явилась водочка: //
Посмотрят да попьют! // Хохочут, утешаются // И часто в речь Петрушкину // Вставляют слово меткое, // Какого не придумаешь, // Хоть проглоти перо!
Скотинин и Митрофан, выпуча
глаза, друг на друга
смотрят.
Стародум(распечатав и
смотря на подпись). Граф Честан. А! (Начиная читать, показывает вид, что
глаза разобрать не могут.) Софьюшка! Очки мои на столе, в книге.