Неточные совпадения
— А я
о себе никогда не забочусь, Татьяна Власьевна, много ли мне нужно? А вот когда дело коснется
о благопопечении над своими духовными чадами — я тогда неутомим, я… Теперь взять хотя ваше дело. Я часто думаю
о вашей семье и сердечно
сокрушаюсь вашими невзгодами. Теперь вот вас беспокоит душевное состояние вашего сына, который подпал под влияние некоторых несоответствующих людей и, между прочим, под влияние Алены Евстратьевны.
— Ну, горе не велико… — утешала Варвара Тихоновна. — Нашел
о чем
сокрушаться! Не стало этого добра… Все равно, женился бы на Фене, стала бы тебя она обманывать.
— Не
сокрушайся о нем, родная, — ласково подхватила старушка, — я уложила его на завалинке, перед тем как пошли мы за тобою. Спит, болезная; не крушись…
— Да; так вы представьте себе, Роман Прокофьич, девять месяцев кряду, каждую ночь, каждую ночь мне все снилось, что меня какой-то маленький ребенок грудью кормит. И что же бы вы думали? родила я Идочку, как раз вот, решительно как две капли воды то самое дитя, что меня кормило… Боже мой! Боже мой! вы не знаете, как я
сокрушаюсь о моем счастье! Я такая счастливая, такая счастливая мать, такие у меня добрые дети, что я боюсь, боюсь… не могу я быть спокойна. Ах, не могу быть спокойна!
Неточные совпадения
— Мне не
о чем
сокрушаться и утешаться. Я настолько горда, что никогда не позволю себе любить человека, который меня не любит.
— Eh, ma bonne amie, [Э, мой добрый друг (фр.).] — сказал князь с упреком, — я вижу, вы нисколько не стали благоразумнее — вечно
сокрушаетесь и плачете
о воображаемом горе. Ну, как вам не совестно? Я его давно знаю, и знаю за внимательного, доброго и прекрасного мужа и главное — за благороднейшего человека, un parfait honnête homme. [вполне порядочного человека (фр.).]
Евфросинья Потаповна. Да полно ты, перестань! Не
о чем сокрушаться-то!
Мальчишка в одной рубашонке пробегал мимо нее и приговаривал всё одно и то же: «ишь, не поймала!» Старушка эта, обвинявшаяся вместе с сыном в поджоге, переносила свое заключение с величайшим добродушием,
сокрушаясь только
о сыне, сидевшем с ней одновременно в остроге, но более всего
о своем старике, который, она боялась, совсем без нее завшивеет, так как невестка ушла, и его обмывать некому.
Теперь он не знал,
о ком больше
сокрушаться,
о потерянной навсегда дочери или
о Привалове.