Неточные совпадения
Кишкин даже вздохнул, припомнив
золотое казенное
время, когда вот здесь кипела горячая работа, а он катался на собственных лошадях.
Кишкин подсел на свалку и с час наблюдал, как работали старатели. Жаль было смотреть, как даром
время убивали… Какое это
золото, когда и пятнадцать долей со ста пудов песку не падает. Так, бьется народ, потому что деваться некуда, а пить-есть надо. Выждав минутку, Кишкин поманил старого Турку и сделал ему таинственный знак. Старик отвернулся, для видимости покопался и пошабашил.
Впоследствии, когда открылось
золото, Балчуговка была запружена, а при запруде поставлена так называемая золотопромывальная мельница, в течение
времени превратившаяся в фабрику.
До Тайболы считали верст пять, и дорога все
время шла столетним сосновым бором, сохранившимся здесь еще от «казенной каторги», как говорил Мыльников, потому что
золотые промысла раскинулись по ту сторону Балчуговского завода.
Господский дом на Низах был построен еще в казенное
время, по общему типу построек
времен Аракчеева: с фронтоном, белыми колоннами, мезонином, галереей и подъездом во дворе. Кругом шли пристройки: кухня, людская, кучерская и т. д. Построек было много, а еще больше неудобств, хотя главный управляющий Балчуговских
золотых промыслов Станислав Раймундович Карачунский и жил старым холостяком. Рабочие перекрестили его в Степана Романыча. Он служил на промыслах уже лет двенадцать и давно был своим человеком.
С «пьяного двора» они вместе прошли на толчею. Карачунский велел при себе сейчас же произвести протолчку заинтересовавшей его кучки кварца. Родион Потапыч все
время хмурился и молчал. Кварц был доставлен в ручном вагончике и засыпан в толчею. Карачунский присел на верстак и, закурив папиросу, прислушивался к громыхавшим пестам. На других
золотых промыслах на Урале везде дробили кварц бегунами, а толчея оставалась только в Балчуговском заводе — Карачунский почему-то не хотел ставить бегунов.
Некоторое
время поддержала падавшее дело открытая на Фотьянке Кишкиным богатейшая россыпь, давшая в течение трех лет больше ста пудов
золота, а дальше случился уже скандал — золотник
золота обходился казне в двадцать семь рублей при номинальной его стоимости в четыре рубля.
Кто-то пустил слух, что раскошелился Кишкин ввиду открытия Кедровской дачи и набирает артель для разведки где-то на реке Мутяшке, где Клейменый Мина открыл
золото еще при казне, но скрыл до поры до
времени.
Рассказывали о каких-то беглых, во
времена еще балчуговской каторги, которые скрывались в Кедровской даче и первые «натакались» на Мутяшку и простым ковшом намыли столько, сколько только могли унести в котомках, что потом этих бродяг, нагруженных
золотом, подкараулили в Тайболе и убили.
От прокурора Кишкин прошел в горное правление, в так называемый «
золотой стол», за которым в свое
время вершились большие дела.
— Все я знаю, други мои милые, — заговорил Ястребов, хлопая Петра Васильича по плечу. — Бабьи бредни и запуки, а вы и верите… Я еще пораньше про свинью-то слышал, посмеялся — только и всего. Не положил — не ищи… А у тебя, Петр Васильич, свинья-то
золотая дома будет, ежели с умом… Напрасно ты ввязался в эту свою конпанию: ничего не выйдет, окромя того, что
время убьете да прохарчитесь…
Рабочие хотя и потешались над Оксей, но в душе все глубоко верили в существование
золотой свиньи, и легенда о ней разрасталась все шире. Разве старец-то стал бы зря говорить?.. В казенное
время всячина бывала, хотя нашедший
золотую свинью мужик и оказал бы себя круглым дураком.
— И увезу, а ты мне сруководствуй деляночку на Краюхином увале, — просил в свою очередь Мыльников. — Кедровскую-то дачу бросил я, Фенюшка… Ну ее к черту! И конпания у нас была: пришей хвост кобыле. Все врозь, а главный заводчик Петр Васильич. Такая кривая ерахта!.. С Ястребовым снюхался и
золото для него скупает… Да ведь ты знаешь, чего я тебе-то рассказываю. А ты деляночку-то приспособь… В некоторое
время пригожусь, Фенюшка. Без меня, как без поганого ведра, не обойдешься…
Случаи дикого счастья
время от
времени перепадали и в Балчуговском заводе, и на Фотьянке, когда кто-нибудь находил «гнездо»
золота или случайно натыкался на хороший пропласт золотоносной россыпи где-нибудь в бортах.
— Ох, умно, Андрон Евстратыч! Столь-то ты хитер и дошл, что никому и не догадаться… В настоящие руки попало. Только ты смотри не болтай до поры до
времени… Теперь ты сослался на немочь, а потом вдруг… Нет, ты лучше так сделай: никому ни слова, будто и сам не знаешь, — чтобы Кожин после не вступался… Старателишки тоже могут к тебе привязаться. Ноне вон какой народ пошел… Умен, умен, нечего сказать: к рукам и
золото.
— Ах, старый пес… Ловкую штуку уколол. А летом-то, помнишь, как тростил все
время: «Братцы, только бы натакаться на настоящее
золото — никого не забуду». Вот и вспомнил… А знаки, говоришь, хорошие были?
Петр Васильич остался, а Матюшка пошел к конторе. Он шел медленно, развалистым мужицким шагом, приглядывая новые работы. Семеныч теперь у своей машины руководствует, а Марья управляется в конторе бабьим делом одна. Самое подходящее
время, если бы еще старый черт не вернулся. Под новеньким навесом у самой конторы стоял новенький тарантас, в котором ездил Кишкин в город сдавать
золото, рядом новенькие конюшни, новенький амбар — все с иголочки, все как только что облупленное яичко.
Неточные совпадения
Добчинский. Марья Антоновна! (Подходит к ручке.)Честь имею поздравить. Вы будете в большом, большом счастии, в
золотом платье ходить и деликатные разные супы кушать; очень забавно будете проводить
время.
— Ничего, ничего, совершенно ничего, — говорил Чичиков. — Может ли что-нибудь невинный ребенок? — И в то же
время думал про себя: «Да ведь как метко обделал, канальчонок проклятый!» —
Золотой возраст! — сказал он, когда уже его совершенно вытерли и приятное выражение возвратилось на его лицо.
Поутру, ранее даже того
времени, которое назначено в городе N. для визитов, из дверей оранжевого деревянного дома с мезонином и голубыми колоннами выпорхнула дама в клетчатом щегольском клоке, [Клок — дамское широкое пальто.] сопровождаемая лакеем в шинели с несколькими воротниками и
золотым галуном на круглой лощеной шляпе.
Во все
время пребывания в училище был он на отличном счету и при выпуске получил полное удостоение во всех науках, аттестат и книгу с
золотыми буквами за примерное прилежание и благонадежное поведение.
Охотники до военной жизни, до
золотых кубков, богатых парчей, дукатов и реалов во всякое
время могли найти здесь работу.