Неточные совпадения
— А вот и наша
монастырская повертка, — радостно проговорил
брат Павлин, когда от тракта отделилась узенькая проселочная дорожка. — Половину дороги прошли…
Они прошли болотом версты четыре, пока из-за лесного островка блеснул крест
монастырской колокольни.
Брат Павлин начал торопливо креститься, а Половецкий почувствовал, как у него сердце точно сжалось. Возвращающийся из далекого, многолетнего странствования путешественник, вероятно, испытывает то же самое, когда увидит кровлю родного дома.
Они вошли в ворота на поросший травой
монастырский двор. Из открытых дверей маленькой церковки доносилось пение. Кончалась заутреня.
Брат Павлин как-то весь съежился и показался Половецкому ниже ростом.
У всех простые русские лица, какие можно встретить на каждом шагу. И держали себя все просто. Не чувствовалось деланного монашеского смирения. Один
брат Ираклии представлял некоторое исключение своей неестественной суетливостью. Он, очевидно, уже успел предупредить игумена о новом
монастырском госте.
Половецкому сделалось грустно. Куда он мог идти? Такого места не было… Он уже начинал свыкаться с обительской тишиной, с длинными
монастырскими службами, с
монастырской работой, которую вел под руководством
брата Павлина. Всего больше ему нравились рыбные ловли на озере, хотя летом рыба и ловилась плохо.
Брат Павлин умел варить великолепную уху, а сегодня она была как-то особенно хороша. Ели все прямо из котелка деревянными ложками, закусывая
монастырским ржаным хлебом, тоже замечательным произведением в своем роде.
Брат Ираклий и ел, не как другие: торопился, обжигался, жмурил глаза и крошил хлеб.
Брат Ираклий занимал отдельную, довольно большую келью, служившую и
монастырской канцелярией.
Брат Павлин ютился в маленькой каморке около
монастырской пекарни.
Брат Ираклий весь побелел, плюнул и бегом бросился к
монастырской ограде.
Они быстро зашагали по
монастырской дороге. Впереди никого не было видно. Половецкий молчал.
Брат Павлин едва поспевал за ним.
Начал чтение, сейчас после панихиды, отец Иосиф; отец же Паисий, сам пожелавший читать потом весь день и всю ночь, пока еще был очень занят и озабочен, вместе с отцом настоятелем скита, ибо вдруг стало обнаруживаться, и чем далее, тем более, и в
монастырской братии, и в прибывавших из монастырских гостиниц и из города толпами мирских нечто необычайное, какое-то неслыханное и «неподобающее» даже волнение и нетерпеливое ожидание.
Не чужд был этого, особенно в те годы, и Некрасов, автор целой поэмы (написанной, кажется, в сотрудничестве с М.Лонгиновым) из нравов
монастырской братии.
Когда в 1440 году царь казанский Мегмет явился в Москву и стал жечь и грабить первопрестольную, а князь Василий Темный заперся со страху в Кремле, проживавший тогда в Крестовоздви-женском монастыре (теперь приходская церковь) схимник Владимир, в миру воин и царедворец великого князя Василия Темного, по фамилии Ховрин, вооружив свою
монастырскую братию, присоединился с нею к начальнику московским войск, князю Юрию Патрикеевичу Литовскому, кинулся на врагов, которые заняты были грабежем в городе.
Неточные совпадения
В одной газете даже сказано было, что он от страху после преступления
брата посхимился и затворился; в другой это опровергали и писали, напротив, что он вместе со старцем своим Зосимой взломали
монастырский ящик и «утекли из монастыря».
Монастырь, куда они шли, был старинный и небогатый. Со всех сторон его окружала высокая, толстая каменная стена, с следами бойниц и с четырьмя башнями по углам. Огромные железные ворота, с изображением из жести двух архангелов, были почти всегда заперты и входили в небольшую калиточку. Два храма, один с колокольней, а другой только церковь, стоявшие посредине
монастырской площадки, были тоже старинной архитектуры. К стене примыкали небольшие и довольно ветхие кельи для
братии и другие прислуги.
— Здесь, — говорил он, — делали поляки подкоп; вон там, в этом овраге, Лисовский совсем было попался в руки удалым служителям
монастырским. А здесь, против этой башни, молодец Селява, обрекши себя неминуемой смерти, перекрошил один около десятка супостатов и умер, выкупая своею кровию погибшую душу родного
брата, который передался полякам.
— Полно, так ли,
брат Суета? — сказал один из слуг
монастырских, покачав головою. — И тебя к нему допустили?
— А мне глянется игумен-то, — ответил вершник, — крепкий человек, хоша бы и не монахом быть… Монастырские-то ваши мужичонки при Поликарпе совсем измотались, да и монашеская честная
братия тоже, а Моисей и взнуздал. Он правильно, Моисей-то…