Неточные совпадения
Вместе с тем Привалов как-то избегал
мысли, что
Надежда Васильевна могла быть его женой.
Надежда Васильевна на минуту задумалась и, по-видимому, колебалась высказать свою
мысль, но, взглянув Привалову в глаза, она тихо проговорила...
Надежда Васильевна очень горячо развила свою основную
мысль о диссонансах, и Привалов с удивлением смотрел на нее все время: лицо ее было залито румянцем, глаза блестели, слова вырывались неудержимым потоком.
— Послушайте, Антонида Ивановна, — серьезно заговорил Привалов. — Я действительно глубоко уважаю
Надежду Васильевну, но относительно женитьбы на ней и
мысли у меня не было.
Хиония Алексеевна готова была даже заплакать от волнения и благодарности. Половодова была одета, как всегда, богато и с тем вкусом, как унаследовала от своей maman. Сама Антонида Ивановна разгорелась на морозе румянцем во всю щеку и была так заразительно свежа сегодня, точно разливала кругом себя молодость и здоровье. С этой женщиной ворвалась в гостиную Хионии Алексеевны первая слабая
надежда, и ее сердце задрожало при
мысли, что, может быть, еще не все пропало, не все кончено…
Надежда Васильевна и Лоскутов — это были два роковые полюса, между которыми с болезненным напряжением теперь опять вращались все
мысли Привалова…
— Могу вас уверить, что серьезного ничего не было… Просто были детские воспоминания; затем сама
Надежда Васильевна все время держала себя с Приваловым как-то уж очень двусмысленно; наконец, старики Бахаревы помешались на
мысли непременно иметь Привалова своим зятем. Вот и все!..
Они разговорились принужденным разговором чужих людей.
Надежде Васильевне было вдвойне тяжело оставаться свидетельницей этой натянутой беседы: одного она слишком любила, а другого жалела. У нее готовы были навернуться слезы на глазах при одной
мысли, что еще так недавно эти люди были полны жизни и энергии.
Были такие моменты, когда
Надежда Васильевна настолько увлекалась своими
мыслями, что необыкновенно живо воспроизводила пред собой широкую картину осуществившихся приваловских планов, деятельной участницей и исполнительницей которых была она сама.
Для этих
мыслей у
Надежды Васильевны теперь оставалось много свободного времени: болезнь мужа оторвала ее даже от того мирка, с которым она успела сжиться на приисках.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в
мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „
Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
Он всё лежал, стараясь заснуть, хотя чувствовал, что не было ни малейшей
надежды, и всё повторял шопотом случайные слова из какой-нибудь
мысли, желая этим удержать возникновение новых образов. Он прислушался — и услыхал странным, сумасшедшим шопотом повторяемые слова: «не умел ценить, не умел пользоваться; не умел ценить, не умел пользоваться».
Левин знал брата и ход его
мыслей; он знал, что неверие его произошло не потому, что ему легче было жить без веры, но потому, что шаг за шагом современно-научные объяснения явлений мира вытеснили верования, и потому он знал, что теперешнее возвращение его не было законное, совершившееся путем той же
мысли, но было только временное, корыстное, с безумною
надеждой исцеления.
Этот милый Свияжский, держащий при себе
мысли только для общественного употребления и, очевидно, имеющий другие какие-то, тайные для Левина основы жизни и вместе с тем он с толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми ему
мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый в своих рассуждениях, вымученных жизнью, но неправый своим озлоблением к целому классу и самому лучшему классу России; собственное недовольство своею деятельностью и смутная
надежда найти поправку всему этому — всё это сливалось в чувство внутренней тревоги и ожидание близкого разрешения.
К утру опять началось волнение, живость, быстрота
мысли и речи, и опять кончилось беспамятством. На третий день было то же, и доктора сказали, что есть
надежда. В этот день Алексей Александрович вышел в кабинет, где сидел Вронский, и, заперев дверь, сел против него.