Неточные совпадения
Привалов переживал медовый
месяц своего незаконного счастья. Собственно говоря, он плыл по течению, которое с
первого момента закружило его и понесло вперед властной пенившейся волной. Когда он ночью вышел из половодовского дома в достопамятный день бала, унося на лице следы безумных поцелуев Антониды Ивановны, совесть проснулась в нем и внутренний голос сказал: «Ведь ты не любишь эту женщину, которая сейчас осыпала тебя своими ласками…»
— А так. Обошли его, обманули!.. По ихнему доброму характеру эту проклятую польку и подсунули — ну, Сереженька и женился. Я так полагаю — приворожила она его, сударь… Сам приезжал сюда объявляться Марье Степановне, ну, а они его учали маненько корить — куды, сейчас на дыбы, и прочее. С
месяц, как свадьбу сыграли. Дом-то старый заново отстроили, только, болтают, неладно у них с
первого дня пошло.
На
первый раз для Привалова с особенной рельефностью выступили два обстоятельства: он надеялся, что шумная жизнь с вечерами, торжественными обедами и парадными завтраками кончится вместе с медовым
месяцем, в течение которого в его доме веселился весь Узел, а затем, что он заживет тихой семейной жизнью, о какой мечтал вместе с Зосей еще так недавно.
И из этого мглистого, кое-как набросанного поля выходили ясно и оконченно только одни тонкие черты увлекательной блондинки: ее овально-круглившееся личико, ее тоненький, тоненький стан, какой бывает у институтки в
первые месяцы после выпуска, ее белое, почти простое платьице, легко и ловко обхватившее во всех местах молоденькие стройные члены, которые означались в каких-то чистых линиях.
Так счастливо и спокойно жил он
первый месяц своей жизни у тетушек, не обращая никакого внимания на полугорничную-полувоспитанницу, черноглазую, быстроногую Катюшу.
Еще в
первый месяц брака стала его смущать беспрерывная мысль: «Вот жена любит меня, ну что, если б она узнала?» Когда стала беременна первым ребенком и поведала ему это, он вдруг смутился: «Даю жизнь, а сам отнял жизнь».
Неточные совпадения
Однако ж покуда устав еще утвержден не был, а следовательно, и от стеснений уклониться было невозможно. Через
месяц Бородавкин вновь созвал обывателей и вновь закричал. Но едва успел он произнести два
первых слога своего приветствия ("об оных, стыда ради, умалчиваю", — оговаривается летописец), как глуповцы опять рассыпались, не успев даже встать на колени. Тогда только Бородавкин решился пустить в ход настоящую цивилизацию.
Спустя еще один
месяц они перестали сосать лапу, а через полгода в Глупове после многих лет безмолвия состоялся
первый хоровод, на котором лично присутствовал сам градоначальник и потчевал женский пол печатными пряниками.
Но, пробыв два
месяца один в деревне, он убедился, что это не было одно из тех влюблений, которые он испытывал в
первой молодости; что чувство это не давало ему минуты покоя; что он не мог жить, не решив вопроса: будет или не будет она его женой; и что его отчаяние происходило только от его воображения, что он не имеет никаких доказательств в том, что ему будет отказано.
Но прошло три
месяца, и он не стал к этому равнодушен, и ему так же, как и в
первые дни, было больно вспоминать об этом.
Полный
месяц светил на камышовую крышу и белые стены моего нового жилища; на дворе, обведенном оградой из булыжника, стояла избочась другая лачужка, менее и древнее
первой.