Неточные совпадения
Известие, принесенное Матрешкой, поразило Заплатину как громом, и она даже выронила из
рук гребень, которым расчесывала
свои волосы перед зеркалом.
Хиония Алексеевна замахала
руками, как ветряная мельница, и скрылась в ближайших дверях. Она, с уверенностью
своего человека в доме, миновала несколько комнат и пошла по темному узкому коридору, которым соединялись обе половины. В темноте чьи-то небольшие мягкие ладони закрыли глаза Хионии Алексеевны, и девичий звонкий голос спросил: «Угадайте кто?»
Глухонемая бросилась к девушке и принялась ее душить в
своих могучих объятиях, покрывая безумными поцелуями и слезами ее лицо, шею,
руки.
Надежда Васильевна попалась Верочке в темном коридорчике; она шла в
свою комнату с разогнутой книгой в
руках.
— Помилуйте, Марья Степановна: я нарочно ехала предупредить вас, — не без чувства собственного достоинства отвечала Хиония Алексеевна, напрасно стараясь
своими костлявыми
руками затянуть корсет Верочки. — Ах, Верочка… Ведь это ужасно: у женщины прежде всего талия… Мужчины некоторые сначала на талию посмотрят, а потом на лицо.
Привалов увидел высокую фигуру Марьи Степановны, которая была в бледно-голубом старинном сарафане и показалась ему прежней красавицей. Когда он хотел поцеловать у нее
руку, она обняла его и, по старинному обычаю, степенно приложилась к его щекам
своими полными щеками и даже поцеловала его неподвижными сухими губами.
— Сережа!.. — вскрикнула Павла Ивановна и всплеснула
своими высохшими морщинистыми
руками. — Откуда? Какими судьбами?.. А помните, как вы с Костей бегали ко мне, этакими мальчугашками… Что же я… садитесь сюда.
— А я все-таки знаю и желаю, чтобы Nicolas хорошенько подобрал к
рукам и Привалова и опекунов… Да. Пусть Бахаревы останутся с носом и любуются на
свою Nadine, а мы женим Привалова на Алле… Вот увидите. Это только нужно повести дело умненько: tete-a-tete, [свидание наедине (фр.).] маленький пикник, что-нибудь вроде нервного припадка… Ведь эти мужчины все дураки: увидали женщину, — и сейчас глаза за корсет. Вот мы…
— Очень и очень приятно, — немного хриплым голосом проговорил Иван Яковлич, нерешительно пожимая
руку Привалова
своей длинной, женского склада
рукой. — Весь город говорит о вашем приезде, — прибавил Иван Яковлич, продолжая пожимать
руку Привалова. — Очень и очень приятно…
Привалов ожидал обещанного разговора о
своем деле и той «таинственной нити», на которую намекал Веревкин в
свой первый визит, но вместо разговора о нити Веревкин схватил теперь Привалова под
руку и потащил уже в знакомую нам гостиную. Агриппина Филипьевна встретила Привалова с аристократической простотой, как владетельная герцогиня, и с первых же слов подарила полдюжиной самых любезных улыбок, какие только сохранились в ее репертуаре.
Оскар Филипыч, как мы уже знаем, любил удить рыбу и сейчас только вернулся с Аллой откуда-то с облюбованного местечка на реке Узловке, так что не успел еще снять с себя
своего летнего парусинового пальто и держал в
руках широкополую соломенную шляпу.
Иван Яковлич ничего не отвечал на это нравоучение и небрежно сунул деньги в боковой карман вместе с шелковым носовым платком. Через десять минут эти почтенные люди вернулись в гостиную как ни в чем не бывало. Алла подала Лепешкину стакан квасу прямо из
рук, причем один рукав сбился и открыл белую, как слоновая кость,
руку по самый локоть с розовыми ямочками, хитрый старик только прищурил
свои узкие, заплывшие глаза и проговорил, принимая стакан...
— Ну, теперь начнется десять тысяч китайских церемоний, — проворчал Веревкин, пока Половодов жал
руку Привалова и ласково заглядывал ему в глаза: — «Яснейший брат солнца… прозрачная лазурь неба…» Послушай, Александр, я задыхаюсь от жары; веди нас скорее куда-нибудь в место не столь отдаленное, но прохладное, и прикажи
своему отроку подать чего-нибудь прохладительного…
Привалов смотрел на нее вопросительным взглядом и осторожно положил
свою левую
руку на правую — на ней еще оставалась теплота от
руки Антониды Ивановны. Он почувствовал эту теплоту во всем теле и решительно не знал, что сказать хозяйке, которая продолжала ровно и спокойно рассказывать что-то о
своей maman и дядюшке.
Привалов уехал от Половодова с пустыми
руками и с самым неопределенным впечатлением от гостеприимного хозяина, который или уж очень умен, или непроходимо глуп. Привалов дал слово Половодову ехать с ним к Ляховскому завтра или послезавтра. Антонида Ивановна показалась в гостиной и сказала на прощанье Привалову с
своей ленивой улыбкой.
Утром Половодов дождался, когда проснется жена, и даже несколько увлекся, взглянув, как она сладко спала на
своей расшитой подушке, раскинув белые полные
руки.
— О, непременно… — соглашался Оскар Филипыч, надвигая на голову
свою соломенную шляпу. —
Рука руку моет: вы будете действовать здесь, я там.
Привалов не казал к ним глаз, Надежда Васильевна ни за что не хотела ехать к Хине, — одним словом, выходило так, что Привалов совсем попался в ловкие
руки одной Хины, которая не преминет воспользоваться всеми выгодами
своего исключительного положения.
— Ах, виноват… извините… — заметался Ляховский в
своем кресле, протягивая Привалову
свою сухую, как щепка,
руку. — Я так рад вас видеть, познакомиться… Хотел сам ехать к вам, да разве я могу располагать
своим временем: я раб этих проклятых дел, работаю, как каторжник.
Ляховский безнадежно махнул
рукой на выходившего из комнаты Половодова и зорко поглядел в
свои очки на сидевшего в кресле Привалова, который спокойно ждал продолжения прерванных занятий.
— Отчего же Тэке не заразил ногой берейтора? — спрашивала Ляховская, гладя лошадь
своей маленькой крепкой
рукой, затянутой в шведскую серую перчатку.
Они вошли в столовую в то время, когда из других дверей ввалилась компания со двора. Ляховская с улыбкой протянула
свою маленькую
руку Привалову и указала ему место за длинным столом около себя.
В двери кабинета пролезает кучер Илья и безмолвно останавливается у порога; он нерешительно начинает что-то искать
своей монументальной
рукой на том месте, где его толстая голова срослась с широчайшими плечами.
Никто, кажется, не подумал даже, что могло бы быть, если бы Альфонс Богданыч в одно прекрасное утро взял да и забастовал, то есть не встал утром с пяти часов, чтобы несколько раз обежать целый дом и обругать в несколько приемов на двух диалектах всю прислугу; не пошел бы затем в кабинет к Ляховскому, чтобы получить
свою ежедневную порцию ругательств, крика и всяческого неистовства, не стал бы сидеть ночи за
своей конторкой во главе двадцати служащих, которые, не разгибая спины, работали под его железным началом, если бы, наконец, Альфонс Богданыч не обладал счастливой способностью являться по первому зову, быть разом в нескольких местах, все видеть, и все слышать, и все давить, что попало к нему под
руку.
Веревкин сидел на низеньком диванчике, положив
свою громадную голову в ладони
рук как вещь, совершенно для него лишнюю.
— Мне Верета больше нравится; знаете, в ней есть что-то такое нетронутое, как переход от вчерашней девочки к завтрашней барышне. Тогда пиши пропало все, потому что начнется это жеманство да кривлянье. Пойдемте в гостиную, — прибавил он, подхватывая Привалова, по
своей привычке, под
руку.
На синем атласном диване с тяжелыми шелковыми кистями сидела Зося, рядом с ней, на таком же атласном стуле, со стеганой квадратами спинкой, помещалась Надежда Васильевна, доктор ходил по комнате с сигарой в зубах, заложив
свои большие
руки за спину.
Гость хрипло засмеялся, снял с головы белую войлочную шляпу и провел короткой пухлой
рукой по
своей седой щетине.
— Куда ты потащился? — спрашивал Данила Семеныч, намыливая
свои жилистые бронзовые
руки.
Василий Назарыч сидел в
своем кресле и просматривал последний номер газеты. Подняв глаза, он улыбнулся дочери и протянул ей
руку.
При виде улыбавшейся Хины у Марьи Степановны точно что оборвалось в груди. По блудливому выражению глаз
своей гостьи она сразу угадала, что их разорение уже известно целому городу, и Хиония Алексеевна залетела в их дом, как первая ворона, почуявшая еще теплую падаль. Вся кровь бросилась в голову гордой старухи, и она готова была разрыдаться, но вовремя успела собраться с силами и протянуть гостье
руку с
своей обыкновенной гордой улыбкой.
— Ах, какая прелестная ваза! Какой милый коврик… — шептала Хина, ощупывая вещи дрожавшими
руками; она вперед смаковала
свою добычу и успела прикинуть в уме, какие вещи она возьмет себе и какие уступит Агриппине Филипьевне. Конечно, себе Хиония Алексеевна облюбовала самые хорошие вещи, а
своей приятельнице великодушно предоставила все то, что было похуже.
Марья Степановна умывала
руки в тех испытаниях, которые, по ее мнению, Василий Назарыч переживал за
свои новшества, за измену гуляевским старозаветным идеалам.
Хиония Алексеевна окончательно махнула
рукой на
своего жильца и, конечно, сейчас же отправилась отвести душу к
своему единственному, старому, верному другу.
— Нет, мы уже знакомы… — перебил его Привалов, торопливо протягивая
руку своему счастливому сопернику.
Цивилизованная нищета просит если не словами, то
своей позой, движением
руки, взглядом, наконец — лохмотьями, просит потому, что там есть надежда впереди на что-то.
Обрюзглое лицо, мешки под глазами, красный нос, мутный тупой взгляд больших темных глаз и дрожавшие
руки красноречиво свидетельствовали, чем занималась пани Марина в
своих пяти комнатах, где у Приваловых был устроен приют для какого-то беглого архиерея.
— Как драгоценнейшее здравие почтеннейшего Игнатия Львовича? — басил Nicolas, пожимая сухую тонкую
руку Ляховского
своей пятерней.
— Тонечка, извини меня, — торопливо заговорил Половодов, осторожно освобождая
свой локоть из-под
руки жены. — Я сейчас… только на одну минуточку оставлю тебя с Сергеем Александрычем.
Антонида Ивановна ничего не ответила мужу, а только медленно посмотрела
своим теплым и влажным взглядом на Привалова, точно хотела сказать этим взглядом: «Что же вы не предлагаете мне
руки? Ведь вы видите, что я стою одна…» Привалов предложил
руку, и Антонида Ивановна слегка оперлась на нее
своей затянутой выше локтя в белую лайковую перчатку
рукой.
Зося подняла на него
свои чудные глаза, очевидно, не понимая вопроса, а затем слабо улыбнулась и движением
руки указала Лоскутову место рядом с собой.
— И тщеславие… Я не скрываю. Но знаете, кто сознает за собой известные недостатки, тот стоит на полдороге к исправлению. Если бы была такая
рука, которая… Ах да, я очень тщеславна! Я преклоняюсь пред силой, я боготворю ее. Сила всегда оригинальна, она дает себя чувствовать во всем. Я желала бы быть рабой именно такой силы, которая выходит из ряду вон, которая не нуждается вот в этой мишуре, — Зося обвела глазами
свой костюм и обстановку комнаты, — ведь такая сила наполнит целую жизнь… она даст счастье.
С последними словами Ляховская, как сумасшедшая, обхватила
своими белоснежными, чудными
руками шею Лоскутова и покрыла безумными поцелуями его лицо.
Бал расстроился, и публика цветной, молчаливой волной поплыла к выходу. Привалов побрел в числе других, отыскивая Надежду Васильевну. На лестнице он догнал Половодову, которая шла одна, подобрав одной
рукой трен
своего платья.
Когда к подъезду подкатила с зажженными фонарями карета Половодова и Антонида Ивановна поместилась в нее, Привалов протянул ей
руку проститься, но Антонида Ивановна не подала
своей, а отодвинувшись в дальний угол кареты, указала глазами на место около себя.
Расставив широко
свои костлявые
руки и подняв брови, Ляховский глухим шепотом, как трагический актер, проговорил...
Удар был нанесен так неожиданно, что у Бахарева как-то все завертелось в глазах, и он в смущении потер
рукой свою больную ногу.
Она судорожно ухватилась
своей горевшей маленькой
рукой за его
руку и в таком положении откинулась на подушку; ей казалось, что она медленно проваливается в какую-то глубокую яму, и только одна
рука доктора еще в состоянии удержать ее на поверхности земли.
Ляховский с каким-то детским всхлипыванием припал
своим лицом к
руке доктора и в порыве признательности покрыл ее поцелуями; из его глаз слезы так и сыпались, но это были счастливые слезы.
По лестнице в это время поднимались Половодовы. Привалов видел, как они остановились в дверях танцевальной залы, где их окружила целая толпа знакомых мужчин и женщин; Антонида Ивановна улыбалась направо и налево, отыскивая глазами Привалова. Когда оркестр заиграл вальс, Половодов сделал несколько туров с женой, потом сдал ее с
рук на
руки какому-то кавалеру, а сам, вытирая лицо платком, побрел в буфет. Заметив Привалова, он широко расставил
свои длинные ноги и поднял в знак удивления плечи.