По своей наружности он представлял полную противоположность своей жене: прилично полный, с румянцем на загорелых щеках, с русой окладистой бородкой и добрыми серыми глазками, он так же походил на
спелое яблоко, как его достойная половина на моченую грушу.
И он молчал: без чужой помощи мысль или намерение у него не созрело бы и, как
спелое яблоко, не упало бы никогда само собою: надо его сорвать.
Иван Алексеич повел носом. Пахло фруктами,
спелыми яблоками и грушами — характерный осенний запах Москвы в ясные сухие дни. Он остановился перед разносчиком, присевшим на корточках у тротуарной тумбы, и купил пару груш. Ему очень хотелось пить от густого, пряного соуса к дикой козе, съеденной в ресторане. Груши оказались жестковаты, но вкусны. Иван Алексеич не стеснялся есть их на улице.
Неточные совпадения
Мать, которая очень их любила, пошла сама покупать, но нашла, что
яблоки продавались не совсем
спелые, и сказала, что это все падаль; кое-как, однако, нашла она с десяток
спелых и, выбрав одно
яблоко, очень сладкое, разрезала его, очистила и дала нам с сестрицей по половинке.
Мать старалась меня уверить, что Чурасово гораздо лучше Багрова, что там сухой и здоровый воздух, что хотя нет гнилого пруда, но зато множество чудесных родников, которые бьют из горы и бегут по камешкам; что в Чурасове такой сад, что его в три дня не исходишь, что в нем несколько тысяч яблонь, покрытых
спелыми румяными
яблоками; что какие там оранжереи, персики, груши, какое множество цветов, от которых прекрасно пахнет, и что, наконец, там есть еще много книг, которых я не читал.
В самом деле, сад был великолепен: яблони в бесчисленном количестве, обремененные всеми возможными породами
спелых и поспевающих
яблок, блиставших яркими красками, гнулись под их тяжестью; под многие ветви были подставлены подпорки, а некоторые были привязаны к стволу дерева, без чего они бы сломились от множества плодов.
На окраине сада, под старой ветвистой яблоней, стояла крестьянская девка и жевала; подле нее на коленях ползал молодой широкоплечий парень и собирал на земле сбитые ветром
яблоки; незрелые он бросал в кусты, а
спелые любовно подносил на широкой серой ладони своей Дульцинее. Дульцинея, по-видимому, не боялась за свой желудок и ела яблочки не переставая и с большим аппетитом, а парень, ползая и собирая, совершенно забыл про себя и имел в виду исключительно одну только Дульцинею.