Неточные совпадения
— Устрой, милостивый господи, все на пользу… — вслух думал старый верный слуга, поплевывая на суконку. — Уж, кажется, так бы хорошо, так бы хорошо… Вот думать, так не придумать!.. А из себя-то какой молодец… в прероду свою вышел. Отец-от вон какое дерево был: как, бывало, размахнется да
ударит, так замертво и вынесут.
Он мог ворваться, пробежать по комнатам, мог оттолкнуть отца, мог даже
ударить отца, но, удостоверившись, что Светловой нет у него, убежал, радуясь, что ее нет и что убежал, отца не убив.
— Сказано, сделано, вот рука моя, а вот и ваше заемное письмо, — отвечала Катя, скорчив серьезную мину,
ударила отца в ладонь его, молодецки пожала ее и, свернув клочок бумаги, спрятала у себя на груди.
Неточные совпадения
— Ненависть — я не признаю. Ненавидеть — нечего, некого. Озлиться можно на часок, другой, а ненавидеть — да за что же? Кого? Все идет по закону естества. И — в гору идет. Мой
отец бил мою мать палкой, а я вот… ни на одну женщину не замахивался даже… хотя, может, следовало бы и
ударить.
Господа присяжные, клянусь вам всем, что есть свято, будь это не
отец ему, а посторонний обидчик, он, пробежав по комнатам и удостоверясь, что этой женщины нет в этом доме, он убежал бы стремглав, не сделав сопернику своему никакого вреда,
ударил бы, толкнул его, может быть, но и только, ибо ему было не до того, ему было некогда, ему надо было знать, где она.
Признаюсь, я именно подумал тогда, что он говорит об
отце и что он содрогается, как от позора, при мысли пойти к
отцу и совершить с ним какое-нибудь насилие, а между тем он именно тогда как бы на что-то указывал на своей груди, так что, помню, у меня мелькнула именно тогда же какая-то мысль, что сердце совсем не в той стороне груди, а ниже, а он
ударяет себя гораздо выше, вот тут, сейчас ниже шеи, и все указывает в это место.
Подъехав к господскому дому, он увидел белое платье, мелькающее между деревьями сада. В это время Антон
ударил по лошадям и, повинуясь честолюбию, общему и деревенским кучерам как и извозчикам, пустился во весь дух через мост и мимо села. Выехав из деревни, поднялись они на гору, и Владимир увидел березовую рощу и влево на открытом месте серенький домик с красной кровлею; сердце в нем забилось; перед собою видел он Кистеневку и бедный дом своего
отца.
Рыхлинский был дальний родственник моей матери, бывал у нас, играл с
отцом в шахматы и всегда очень ласково обходился со мною. Но тут он молчаливо взял линейку, велел мне протянуть руку ладонью кверху, и… через секунду на моей ладони остался красный след от удара… В детстве я был нервен и слезлив, но от физической боли плакал редко; не заплакал и этот раз и даже не без гордости подумал: вот уже меня, как настоящих пансионеров,
ударили и «в лапу»…