Дома он почти не жил, потому что вел самую
цыганскую жизнь, посещая ярмарки, клубы, игорные притоны и тому подобные злачные места.
Та общая нить, которая связывает людей, порвалась сама собой, порвалась прежде, чем успела окрепнуть, и Привалов со страхом смотрел на ту
цыганскую жизнь, которая царила в его доме, с каждым днем отделяя от него жену все дальше и дальше.
Чичиков, со своей стороны, был очень рад, что поселился на время у такого мирного и смирного хозяина.
Цыганская жизнь ему надоела. Приотдохнуть, хотя на месяц, в прекрасной деревне, в виду полей и начинавшейся весны, полезно было даже и в геморроидальном отношении. Трудно было найти лучший уголок для отдохновения. Весна убрала его красотой несказанной. Что яркости в зелени! Что свежести в воздухе! Что птичьего крику в садах! Рай, радость и ликованье всего! Деревня звучала и пела, как будто новорожденная.
А не кто другой, как Марк Волохов, этот пария, циник, ведущий бродячую,
цыганскую жизнь, занимающий деньги, стреляющий в живых людей, объявивший, как Карл Мор, по словам Райского, войну обществу, живущий под присмотром полиции, словом, отверженец, «Варавва»!
Неточные совпадения
Ему любо было пока возиться и с бабушкой: отдавать свою волю в ее опеку и с улыбкой смотреть и слушать, как она учила его уму-разуму, порядку, остерегала от пороков и соблазнов, старалась свести его с его «
цыганских» понятий о
жизни на свою крепкую, житейскую мудрость.
Среди диких криков, безумных
цыганских песен и плясок мы подымем заздравный бокал и поздравим обожаемую женщину с ее новым счастьем, а затем — тут же, у ног ее, размозжим перед нею наш череп и казним нашу
жизнь!
Груша любила его, злодея, всею страстной своею любовью
цыганскою, каторжной, и ей было то не снесть и не покориться, как Евгенья Семеновна сделала, русская христианка, которая
жизнь свою перед ним как лампаду истеплила.
Исключение составляют только субъекты, обладающие темпераментом Ноздрева; эти всюду и во все возрасты и во всех положениях остаются самими собою; но они не сидят на месте, ведут в Сибири
цыганскую кочевую
жизнь и до такой степени подвижны, что почти неуловимы для наблюдающего глаза.
Бежать отсюда, бежать подальше с этой бледной, как смерть, забитой, горячо любимой женщиной. Бежать подальше от этих извергов, в Кубань, например… А как хороша Кубань! Если верить письмам дяди Петра, то какое чудное приволье на Кубанских степях! И
жизнь там шире, и лето длинней, и народ удалее… На первых порах они, Степан и Марья, в работниках будут жить, а потом и свою земельку заведут. Там не будет с ними ни лысого Максима с
цыганскими глазами, ни ехидно и пьяно улыбающегося Семена…