Неточные совпадения
Вдали, в грудах беспорядочно наваленных дров, мелькала пестрая, покрытая
сажей толпа «дровосушек» и поденщиц, вызывавшая со стороны проходивших рабочих двусмысленные улыбки, совсем недвусмысленные шутки и остроты, и не менее откровенные ответы, и громкий девичий смех, как-то мало гармонировавший с окружающей обстановкой усталых
лиц, железа, угля и глухого грохота, прерываемого только резким свистом и окриком рабочих.
К довершению торжества и тоже «на сей только раз», девицу Налимову одели в трико и коротенькую визитку, слегка тронули
лицо сажей, вооружили железным листом и выпустили на сцену в роли кузнеца Клеона.
В воскресенье он был без отпуска. После обедни устраивали «слона», играли «в горки», переодевались в вывернутые наизнанку мундиры, мазали себе
лица сажей из печки. Буланиным овладела какая-то пьяная, истерическая скука. Стали ездить верхом друг на друге. Буланин сел на плечи рослому Конисскому и долго носился на нем по залам, пуская бумажные стрелы.
В исходе недели барин привез из города письмо, адресованное «куфарке Надежде», и когда прочел его адресату, адресат заплакал и размазал по всему
лицу сажу, которая была на переднике.
И надо же ему было вымазать себе где-то
лицо сажей. Но, увы! Это факт: одна щека у него черная, другая белая. И часть века тоже задета сажей.
Неточные совпадения
Потешалась же над ним и молодость. То мазнет его
сажей по
лицу какой-нибудь шалун, Леонтий не догадается и ходит с пятном целый день, к потехе публики, да еще ему же достанется от надзирателя, зачем выпачкался.
Он зажег серную спичку, осветив синим огнем свое
лицо хорька, измазанное
сажей, высмотрел свечу на столе и, не торопясь, сел рядом с бабушкой.
Аграфена вымазала
лицо себе
сажей, сняла платок с головы и надела шапку. Она чувствовала теперь искреннюю благодарность к догадливому пустынножителю, который вперед запас все, что нужно.
Основание составляли собственно фабричные рабочие, которых легко было отличить от других по запеченным, неестественно красным
лицам, вытянутым, сутуловатым фигурам и той заводской
саже, которой вся кожа пропитывается, кажется, навеки.
Не однажды он уговаривал меня намазать ей, сонной,
лицо ваксой или
сажей, натыкать в ее подушку булавок или как-нибудь иначе «подшутить» над ней, но я боялся кухарки, да и спала она чутко, часто просыпаясь; проснется, зажжет лампу и сидит на кровати, глядя куда-то в угол. Иногда она приходила ко мне за печку и, разбудив меня, просила хрипло: