Неточные совпадения
Общая работа на фабрике или
в руднике не сближала
в такой степени, как галденье у кабацкой
стойки.
Часть кабацкой публики столпилась около этого крылечка, потому что
в кабаке было уж очень людно и не вдруг пробьешься к
стойке, у которой ловко управлялась сама Рачителиха, видная и гладкая баба
в кумачном сарафане.
У
стойки беседовали сам Рачитель, вихлястый мужик
в красной рубахе, и дьячок Евгеньич.
Небольшая захватанная дверка вела из-за
стойки в следующую комнату, где помещалась вся домашность кабацкой семьи, а у целовальничихи было шестеро ребят и меньшенький еще ползал по полу.
Терешка махнул рукой, повернулся на каблуках и побрел к
стойке. С ним пришел
в кабак степенный, седобородый старик туляк Деян, известный по всему заводу под названием Поперешного, — он всегда шел поперек миру и теперь высматривал кругом, к чему бы «почипляться». Завидев Тита Горбатого, Деян поздоровался с ним и, мотнув головой на галдевшего Терешку, проговорил...
В кабаке стоял дым коромыслом. Из дверей к
стойке едва можно было пробиться. Одна сальная свечка, стоявшая у выручки, едва освещала небольшое пространство, где действовала Рачителиха. Ей помогал красивый двенадцатилетний мальчик с большими темными глазами. Он с снисходительною важностью принимал деньги, пересчитывал и прятал под
стойку в стоявшую там деревянную «шкатунку».
Пошатываясь, старики побрели прямо к
стойке; они не заметили, что кабак быстро опустел, точно весь народ вымели. Только
в дверях нерешительно шушукались чьи-то голоса. У
стойки на скамье сидел плечистый мужик
в одной красной рубахе и тихо разговаривал о чем-то с целовальничихой. Другой
в чекмене и синих пестрядинных шароварах пил водку, поглядывая на сердитое лицо целовальничихина сына Илюшки, который косился на мужика
в красной рубахе.
Воцарившаяся
в кабаке тишина заставила дьячка Евгеньича высунуть голову. Увидав разбойников, он поспешил мгновенно скрыться, точно кто его ударил. Окулко продолжал сидеть у
стойки и сумрачно поглядывал на Рачителиху.
«Три пьяницы» вообще чувствовали себя прекрасно, что бесило Рачителиху, несколько раз выглядывавшую из дверей своей каморки
в кабак. За
стойкой управлялся один Илюшка, потому что днем
в кабаке народу было немного, а набивались к вечеру. Рачителиха успевала
в это время управиться около печи, прибрать ребятишек и вообще повернуть все свое бабье дело, чтобы вечером уже самой выйти за
стойку.
Илюшка продолжал молчать; он стоял спиной к окну и равнодушно смотрел
в сторону, точно мать говорила стене. Это уже окончательно взбесило Рачителиху. Она выскочила за
стойку и ударила Илюшку по щеке. Мальчик весь побелел от бешенства и, глядя на мать своими большими темными глазами, обругал ее нехорошим мужицким словом.
В этот момент подкатил к кабаку, заливаясь колокольчиками, экипаж Груздева. Войдя
в кабак, Самойло Евтихыч нашел Илюшку еще связанным. Рачителиха так растерялась, что не успела утащить связанного хоть за
стойку.
К особенностям Груздева принадлежала феноменальная память. На трех заводах он почти каждого знал
в лицо и мог назвать по имени и отчеству, а
в своих десяти кабаках вел счеты на память, без всяких книг. Так было и теперь. Присел к
стойке, взял счеты
в руки и пошел пощелкивать, а Рачителиха тоже на память отсчитывалась за две недели своей торговли. Разница вышла
в двух полуштофах.
Этот случай поднял
в ее душе все прошлое, которое довело ее до кабацкой
стойки.
— Перш усего выпьем чарочку за шинкарочку, — балагурил у кабацкой
стойки старый Коваль, как ни
в чем не бывало. — Ну, Дуня, давай нам трохи горилки, щоб вороги мовчалы и сусиди не зналы… Так я говорю, Терешка? Отто ведмедица!.. отто проклятуща!..
— Да не пес ли? — изумилась Рачителиха. — А ведь ты правильно сказал: быть ему
в целовальниках… Теперь все обнюхал, все осмотрел, ну, и за
стойку. А только как же я-то?
Когда Тит уж не мог больше притворяться, то обещал отдуть Пашку черемуховою палкой, что нисколько не удовлетворило Никитича. Старики долго перекорялись и спорили, а потом отправились решать свое дело
в кабак к Рачителихе. У
стойки сидел старый Коваль, такой грустный и невеселый.
В Ключевском заводе путешественники распростились у кабака Рачителихи. Палач проводил глазами уходившего
в гору Груздева, постоял и вошел
в захватанную низкую дверь. Первое, что ему бросилось
в глаза, — это Окулко, который сидел у
стойки, опустив кудрявую голову. Палач даже попятился, но пересилил себя и храбро подошел прямо к
стойке.
На
стойке появилась опять водка. Бывший крепостной разбойник и крепостной управитель выпили вместе и заставили выпить Рачителиху, а потом, обнявшись, побрели из кабака
в волость.
Неточные совпадения
Подвинув на середину портфель с текущими делами, он с чуть заметною улыбкой самодовольства вынул из
стойки карандаш и погрузился
в чтение вытребованного им сложного дела, относившегося до предстоящего усложнения.
Хотя час был ранний,
в общем зале трактирчика расположились три человека. У окна сидел угольщик, обладатель пьяных усов, уже замеченных нами; между буфетом и внутренней дверью зала, за яичницей и пивом помещались два рыбака. Меннерс, длинный молодой парень, с веснушчатым, скучным лицом и тем особенным выражением хитрой бойкости
в подслеповатых глазах, какое присуще торгашам вообще, перетирал за
стойкой посуду. На грязном полу лежал солнечный переплет окна.
По праздникам его иногда видели
в трактире, но он никогда не присаживался, а торопливо выпивал за
стойкой стакан водки и уходил, коротко бросая по сторонам: «да», «нет», «здравствуйте», «прощай», «помаленьку» — на все обращения и кивки соседей.
Считая, что разговор перешел
в явное оскорбление, Меннерс пронзил угольщика взглядом и скрылся за
стойку, откуда горько осведомился:
Едва Грэй вступил
в полосу дымного света, как Меннерс, почтительно кланяясь, вышел из-за своего прикрытия. Он сразу угадал
в Грэе настоящего капитана — разряд гостей, редко им виденных. Грэй спросил рома. Накрыв стол пожелтевшей
в суете людской скатертью, Меннерс принес бутылку, лизнув предварительно языком кончик отклеившейся этикетки. Затем он вернулся за
стойку, поглядывая внимательно то на Грэя, то на тарелку, с которой отдирал ногтем что-то присохшее.