Неточные совпадения
— Да ведь мне-то обидно: лежал я здесь и
о смертном часе сокрушался, а ты подошла — у меня все нутро точно перевернулось… Какой же я после этого человек есть, что душа у меня коромыслом? И весь-то
грех в мир идет единственно через вас, баб, значит… Как оно зачалось, так, видно, и кончится. Адам начал, а антихрист кончит. Правильно я
говорю?.. И с этакою-то нечистою душой должен я скоро предстать туда, где и ангелы не смеют взирати… Этакая нечисть, погань, скверность, — вот што я такое!
Да и говоришь-то ты совсем не то,
о чем мысли держишь, скитскими-то
грехами ты глаза отводишь.
Но все-таки в овраге, среди прачек, в кухнях у денщиков, в подвале у рабочих-землекопов было несравнимо интереснее, чем дома, где застывшее однообразие речей, понятий, событий вызывало только тяжкую и злую скуку. Хозяева жили в заколдованном кругу еды, болезней, сна, суетливых приготовлений к еде, ко сну; они
говорили о грехах, о смерти, очень боялись ее, они толклись, как зерна вокруг жернова, всегда ожидая, что вот он раздавит их.
Неточные совпадения
— Брось сковороду, пошла к барину! — сказал он Анисье, указав ей большим пальцем на дверь. Анисья передала сковороду Акулине, выдернула из-за пояса подол, ударила ладонями по бедрам и, утерев указательным пальцем нос, пошла к барину. Она в пять минут успокоила Илью Ильича, сказав ему, что никто
о свадьбе ничего не
говорил: вот побожиться не
грех и даже образ со стены снять, и что она в первый раз об этом слышит;
говорили, напротив, совсем другое, что барон, слышь, сватался за барышню…
— Я ошибся: не про тебя то, что
говорил я. Да, Марфенька, ты права:
грех хотеть того, чего не дано, желать жить, как живут эти барыни,
о которых в книгах пишут. Боже тебя сохрани меняться, быть другою! Люби цветы, птиц, занимайся хозяйством, ищи веселого окончания и в книжках, и в своей жизни…
Он
говорил о том, что
грехи наши так велики, казнь за них так велика и неизбежна, что жить в ожидании этой казни нельзя.
Ну, а другие не так: и помогают-то они, а
грех; и
говорить о них
грех.
Он до крайности преувеличивает свои
грехи, называя себя убийцей, вором, прелюбодеем и прочее, но этим он
говорит отвлеченно
о предельных
грехах человека вообще, а не
о своих конкретных, может быть, мелких
грехах.