Неточные совпадения
— Чтой-то, Антип,
задушил ты нас своей поганой трубкой!.. Шел бы
в караушку али
в машинную: там все табашники!
Главный управляющий, Лука Назарыч,
души не чаял
в Чебакове и спускал ему многое, за что других служащих разжаловал бы давно
в рабочие.
Что мог объяснить Петр Елисеич чистой детской
душе, когда этот случай был каплей
в море крепостного заводского зла?
Оставив с Нюрочкой горничную Катрю, Петр Елисеич вернулся к гостям. Радостный день был для него испорчен этим эпизодом:
в душе поднялись старые воспоминания. Иван Семеныч старался не смотреть на него.
Через полчаса она вернулась: Терешка спал
в машинной мертвецки пьяный, и Лукерья, заливаясь слезами, от
души желала, чтобы завтра исправник хорошенько отодрал его. Старая Ганна слушала сноху и качала головой. Закричавший
в задней избе ребенок заставил Лукерью уйти, наконец, к себе.
Этот случай поднял
в ее
душе все прошлое, которое довело ее до кабацкой стойки.
Как рвалась его
душа в родное гнездо, а потом глубокая пропасть навсегда отделила его от близких по крови людей.
Домик,
в котором жил Палач, точно замер до следующего утра. Расставленные
в опасных пунктах сторожа не пропускали туда ни одной
души. Так прошел целый день и вся ночь, а утром крепкий старик ни свет ни заря отправился
в шахту. Караул был немедленно снят. Анисья знала все привычки Луки Назарыча, и
в восемь часов утра уже был готов завтрак, Лука Назарыч смотрел довольным и даже милостиво пошутил с Анисьей.
— Вот оно что значит: «и разбойник придет с умиренною
душой», — объяснял Петру Елисеичу приезжавший
в Мурмос Груздев. — Недаром эти старцы слова-то свои говорят…
Самосадские и ключевские раскольники хорошо знали дорогу
в Таисьину избу, хотя
в шутку и называли хозяйку «святою
душой на костылях».
Аграфене случалось пить чай всего раза три, и она не понимала
в нем никакого вкуса. Но теперь приходилось глотать горячую воду, чтобы не обидеть Таисью. Попав с мороза
в теплую комнату, Аграфена вся разгорелась, как маков цвет, и Таисья невольно залюбовалась на нее; то ли не девка, то ли не писаная красавица: брови дугой, глаза с поволокой, шея как выточенная, грудь лебяжья, таких, кажется, и не бывало
в скитах. У Таисьи даже захолонуло на
душе, как она вспомнила про инока Кирилла да про старицу Енафу.
Побалагурив с четверть часа и выспросив, кто выехал нынче
в курень, — больше робили самосадские да ключевляне из Кержацкого конца, а мочеган не было ни одной
души, — Кирилл вышел из избы.
В это же время контора отказала всем
в выдаче дарового хлеба из заводских магазинов, как это делалось раньше, когда шел хлебный провиант на каждую крепостную
душу.
Петр Елисеич всею
душой верил
в это открывавшееся будущее, для которого стоило поработать.
Груздев приехал перед масленицей и остановился
в господском доме. Петр Елисеич обрадовался ему, как дорогому гостю, потому что мог с ним отвести
душу. Он вытащил черновые посланного проекта и торопливо принялся объяснять суть дела, приводя выдержки из посланной рукописи. Груздев слушал его со вниманием заинтересованного человека.
— Что тут у вас делается,
душа моя? — спрашивал Иван Семеныч, как только вошел
в кабинет к Петру Елисеичу. — Бунт…
Долго стоял Коваль на мосту, провожая глазами уходивший обоз. Ему было обидно, что сват Тит уехал и ни разу не обернулся назад. Вот тебе и сват!.. Но Титу было не до вероломного свата, — старик не мог отвязаться от мысли о дураке Терешке, который все дело испортил. И откуда он взялся, подумаешь: точно из земли вырос… Идет впереди обоза без шапки, как ходил перед покойниками.
В душе Тита этот пустой случай вызвал первую тень сомнения: уж ладно ли они выехали?
— Я считаю долгом объясниться с вами откровенно, Лука Назарыч, — ответил Мухин. — До сих пор мне приходилось молчать или исполнять чужие приказания… Я не маленький и хорошо понимаю, что говорю с вами
в последний раз, поэтому и скажу все, что лежит на
душе.
Возвращаясь на другой день домой, Петр Елисеич сидел
в экипаже молча: невесело было у него на
душе. Нюрочка, напротив, чувствовала себя прекрасно и даже мурлыкала, как котенок, какую-то детскую песенку. Раз она без всякой видимой причины расхохоталась.
Это обещание совершенно успокоило Нюрочку, хотя
в глубине ее детской
души все-таки осталось какое-то неудовлетворенное, нехорошее чувство.
Она любила думать о себе, как о мертвой: лежит она, раба божия Татьяна,
в сосновом гробу, скрестив на груди отработавшие руки, тихо и Мирно лежит, и один бог видит ее материнскую
душу.
Про себя Рачителиха от
души жалела Домнушку: тяжело ей, бедной… С полной-то волюшки да прямо
в лапы к этакому темному мужику попала, а бабенка простая. Из-за простоты своей и мужнино ученье теперь принимает.
Ненависть Морока объяснялась тем обстоятельством, что он подозревал Самоварника
в шашнях с Феклистой, работавшей на фабрике. Это была совсем некрасивая и такая худенькая девушка, у которой
душа едва держалась
в теле, но она как-то пришлась по сердцу Мороку, и он следил за ней издали. С этою Феклистой он не сказал никогда ни одного слова и даже старался не встречаться с ней, но за нее он чуть не
задушил солдатку Аннушку только потому, что не терял надежды
задушить ее
в свое время.
Он напрасно отыскивал
в своей
душе то теплое и детски-чистое чувство, которое является синонимом жизни.
Серые большие глаза скользнули по ней, и этот случайный взгляд навсегда запал
в детскую
душу.
Святая-то
душа, Таисья, у нас
в Мурмосе гостила, ну и подвела всю механику.
Про черный день у Петра Елисеича было накоплено тысяч двенадцать, но они давали ему очень немного. Он не умел купить выгодных бумаг, а чтобы продать свои бумаги и купить новые — пришлось бы потерять очень много на комиссионных расходах и на разнице курса. Предложение Груздева пришлось ему по
душе. Он доверялся ему вполне. Если что его и смущало, так это груздевские кабаки. Но ведь можно уговориться, чтобы он его деньги пустил
в оборот по другим операциям, как та же хлебная торговля.
— Ну, святая
душа, смотри, уговор дороже денег: битый небитого везет, — весело шутил Груздев, усаживаясь
в свою кибитку с Таисьей. — Не я тебя возил, а ты меня…
Аглаида думала
в это время, что со временем, когда Пульхерия умрет, она займет ее келью и будет спасать
душу тоже одна.
Она видела Макара только издали, как во сне, но и этого было достаточно, чтобы поднять
в душе все старое.
Беседа с Пульхерией всегда успокаивала Аглаиду, но на этот раз она ушла от нее с прежним гнетом на
душе. Ей чего-то недоставало… Даже про себя она боялась думать, что
в скитах ей трудно жить и что можно устроиться где-нибудь
в другом месте; Аглаида не могла и молиться попрежнему, хотя и выстаивала всякую службу.
— Да ведь мне-то обидно: лежал я здесь и о смертном часе сокрушался, а ты подошла — у меня все нутро точно перевернулось… Какой же я после этого человек есть, что
душа у меня коромыслом? И весь-то грех
в мир идет единственно через вас, баб, значит… Как оно зачалось, так, видно, и кончится. Адам начал, а антихрист кончит. Правильно я говорю?.. И с этакою-то нечистою
душой должен я скоро предстать туда, где и ангелы не смеют взирати… Этакая нечисть, погань, скверность, — вот што я такое!
Душа изболела
в грехе, изнемогло тело, а впереди страх и скрежет зубовный.
Петра Елисеича поразило неприятно то, что Нюрочка с видимым удовольствием согласилась остаться у Парасковьи Ивановны, — девочка, видимо, начинала чуждаться его, что отозвалось
в его
душе больною ноткой. Дорога
в Мурмос шла через Пеньковку, поэтому Нюрочку довезли
в том же экипаже до избушки Ефима Андреича, и она сама потянула за веревочку у ворот, а потом быстро скрылась
в распахнувшейся калитке.
Священник любил подолгу разговаривать, особенно со старушками, так что последние
души в нем не чаяли.
Эти разговоры глубоко запали
в душу Артема, и он осторожно расспрашивал Мосея про разные скиты. Так незаметно
в разговорах и время прошло. Шестьдесят верст прошли без малого
в сутки: утром рано вышли с Самосадки, шли целый день, а на другое утро были уже под Горюном. По реке нужно было проплыть верст двести.
Где-то
в глубоких и неведомых тайниках
души происходил невидимый процесс разложения нравственного человека.
— А если у меня, Петя,
в душе-то пусто? Понимаешь: пусто… Вот как
в дому, когда жильцы выедут и ставни закроют.
— Ох, горе
душам нашим! — повторяла сокрушенно Таисья. — Все-то мы
в потемках ходим, как слепцы… Все-то нам мало, всё о земном хлопочем, а с собой ничего не возьмем: все останется на земле, кроме душеньки.
Адам «начертан» богом пятого марта
в шестом часу дня; без
души он пролетал тридцать лет, без Евы жил тридцать дней, а
в раю всего был от шестого часу до девятого; сатана зародился на море Тивериадском,
в девятом валу, а на небе он был не более получаса; болезни
в человеке оттого, что диавол «истыкал тело Адама»
в то время, когда господь уходил на небо за
душой, и т. д., и т. д.
В душе Нюрочки поднималась смутная жажда подвига, стремление к совершенству.
Да, все они жили
в темноте, а где-то по лесным трущобам совершалась великая тайна спасения погибшей
души.
Неделя промелькнула
в разных сборах. Нюрочка ходила точно
в тумане и считала часы. Петр Елисеич дал свой экипаж,
в котором они могли доехать до Мурмоса. Занятые предстоящим подвигом, все трое
в душе были против такой роскоши, но не желали отказом обижать Петра Елисеича.
Самой Таисье казалось, что она ведет прямо
в небо эту чистую детскую
душу, слушавшую ее с замирающим сердцем.
— Аглаидушка, што же это такое и
в сам-то деле? — заговорила, наконец, Таисья дрогнувшим от волнения голосом. — Раньше телом согрешила, а теперь
душу загубить хочешь…
— И скажу… всем скажу!.. не спасенье у вас, а пагуба… А Кирилла не трогайте… он, может, побольше нас всех о грехах своих сокрушается, да и о ваших тоже. Слабый он человек, а
душа в ем живая…
— И скажу, все скажу… Зачем ты меня
в скиты отправляла, матушка Таисья? Тогда у меня один был грех, а здесь я их, может, нажила сотни… Все тут обманом живем. Это хорошо, по-твоему? Вот и сейчас добрые люди со всех сторон на Крестовые острова собрались
души спасти, а мы перед ними как представленные… Вон Капитолина с вечера на все голоса голосит, штоб меня острамить. Соблазн один…
Уедет Гурий и кантует где-нибудь на стороне, а Енафа
в скиту его грехи замаливает да свою
душу спасает.
На что крепкая мастерица Таисья, а и та приняла всякого греха на
душу, когда слепой жила
в скитах.
Это слово точно придавило Макара, и он бессильно опустился на лавку около стола. Да, он теперь только разглядел спавшего на лавке маленького духовного брата, — ребенок спал, укрытый заячьей шубкой. У Макара заходили
в глазах красные круги, точно его ударили обухом по голове. Авгарь, воспользовавшись этим моментом, выскользнула из избы, но Макар даже не пошевелился на лавке и смотрел на спавшего ребенка, один вид которого повернул всю его
душу.