Неточные совпадения
Как стемнелось, кержак Егор все время
бродил около господского
дома, — ему нужно было увидать Петра Елисеича. Егор видел, как торопливо возвращался с фабрики Лука Назарыч, убегавший от дурака Терешки, и сам спрятался
в караушку сторожа Антипа. Потом Петр Елисеич прошел на фабрику. Пришлось дожидаться его возвращения.
По улицам везде
бродил народ. Из Самосадки наехали пристановляне, и
в Кержацком конце точно открылась ярмарка, хотя пьяных и не было видно, как
в Пеньковке. Кержаки кучками проходили через плотину к заводской конторе, прислушивались к веселью
в господском
доме и возвращались назад; по глухо застегнутым на медные пуговицы полукафтаньям старинного покроя и низеньким валеным шляпам с широкими полями этих кержаков можно было сразу отличить
в толпе. Крепкий и прижимистый народ, не скажет слова спроста.
Набат точно вымел весь народ из господского
дома, остались только Домнушка, Катря и Нюрочка, да
бродил еще по двору пьяный коморник Антип. Народ с площади бросился к кабаку, — всех гнало любопытство посмотреть, как будет исправник ловить Окулка. Перепуганные Катря и Нюрочка прибежали
в кухню к Домнушке и не знали, куда им спрятаться.
Семья Горбатого
в полном составе перекочевала на Сойгу, где у старика Тита был расчищен большой покос. Увезли
в лес даже Макара, который после праздника
в Самосадке вылежал
дома недели три и теперь едва
бродил. Впрочем, он и не участвовал
в работе семьи, как лесообъездчик, занятый своим делом.
— Штой-то, Ефим Андреич, не на пасынков нам добра-то копить. Слава богу, хватит и смотрительского жалованья… Да и по чужим углам на старости лет муторно жить. Вон курицы у нас, и те точно сироты
бродят… Переехали бы к себе
в дом, я телочку бы стала выкармливать… На тебя-то глядеть, так сердечушко все изболелось! Сам не свой ходишь, по ночам вздыхаешь… Долго ли человеку известись!
Неточные совпадения
И точно, он начал нечто подозревать. Его поразила тишина во время дня и шорох во время ночи. Он видел, как с наступлением сумерек какие-то тени
бродили по городу и исчезали неведомо куда и как с рассветом дня те же самые тени вновь появлялись
в городе и разбегались по
домам. Несколько дней сряду повторялось это явление, и всякий раз он порывался выбежать из
дома, чтобы лично расследовать причину ночной суматохи, но суеверный страх удерживал его. Как истинный прохвост, он боялся чертей и ведьм.
Он ощущал позыв к женщине все более определенно, и это вовлекло его
в приключение, которое он назвал смешным. Поздно вечером он
забрел в какие-то узкие, кривые улицы, тесно застроенные высокими
домами. Линия окон была взломана, казалось, что этот
дом уходит
в землю от тесноты, а соседний выжимается вверх.
В сумраке, наполненном тяжелыми запахами, на панелях, у дверей сидели и стояли очень демократические люди, гудел негромкий говорок, сдержанный смех, воющее позевывание. Чувствовалось настроение усталости.
Он был сыном уфимского скотопромышленника, учился
в гимназии, при переходе
в седьмой класс был арестован, сидел несколько месяцев
в тюрьме, отец его
в это время помер, Кумов прожил некоторое время
в Уфе под надзором полиции, затем, вытесненный из
дома мачехой, пошел
бродить по России, побывал на Урале, на Кавказе, жил у духоборов, хотел переселиться с ними
в Канаду, но на острове Крите заболел, и его возвратили
в Одессу. С юга пешком добрался до Москвы и здесь осел, решив:
«Я каждый день
бродил внизу обрыва, ожидая тебя по первому письму. Сию минуту случайно узнал, что
в доме нездорово, тебя нигде не видать. Вера, приди или, если больна, напиши скорее два слова. Я способен прийти
в старый
дом…»
Голые ребятишки бегали; старики и старухи, одни
бродили лениво около
домов, другие лежали
в своих хижинах.