Неточные совпадения
— Ничего,
не мытьем, так катаньем
можно донять, — поддерживал Овсянников своего приятеля Чебакова. — Ведь как расхорохорился, проклятый француз!.. Велика корысть, что завтра все вольные будем: тот же Лука Назарыч возьмет да со службы и прогонит… Кому воля, а кому и хуже неволи придется.
— Кто рано встает, тому бог подает, Иван Семеныч, — отшучивался Груздев, укладывая спавшего на руках мальчика на полу в уголку, где кучер разложил дорожные подушки. —
Можно один-то день и
не поспать:
не много таких дней насчитаешь. А я, между прочим, Домнушке наказал самоварчик наставить… Вот оно сон-то как рукой и снимет. А это кто там спит? А, конторская крыса Овсянников… Чего-то с дороги поясницу разломило, Иван Семеныч!
По улицам везде бродил народ. Из Самосадки наехали пристановляне, и в Кержацком конце точно открылась ярмарка, хотя пьяных и
не было видно, как в Пеньковке. Кержаки кучками проходили через плотину к заводской конторе, прислушивались к веселью в господском доме и возвращались назад; по глухо застегнутым на медные пуговицы полукафтаньям старинного покроя и низеньким валеным шляпам с широкими полями этих кержаков
можно было сразу отличить в толпе. Крепкий и прижимистый народ,
не скажет слова спроста.
Да и как было сидеть по хатам, когда так и тянуло разузнать, что делается на белом свете, а где же это
можно было получить, как
не в Дунькином кабаке?
Челыш и Беспалый в это время шептались относительно Груздева. Его теперь
можно будет взять, потому как и остановился он
не у Основы, а в господском доме. Антип обещал подать весточку, по какой дороге Груздев поедет, а он большие тысячи везет с собой. Антип-то ловко все разведал у кучера: водку даве вместе пили, — ну, кучер и разболтался, а обережного обещался напоить. Проворный черт, этот Матюшка Гущин, дай бог троим с ним одним управиться.
— Отсоветовать вам я
не могу, — говорил о. Сергей, разгуливая по комнате, — вы подумаете, что я это о себе буду хлопотать… А
не сказать
не могу. Есть хорошие земли в Оренбургской степи и
можно там устроиться, только одно нехорошо: молодым-то
не понравится тяжелая крестьянская работа. Особенно бабам непривычно покажется… Заводская баба только и знает, что свою домашность да ребят, а там они везде поспевай.
— Вот тебе и кто будет робить! — посмеивался Никитич, поглядывая на собравшийся народ. — Хлеб за брюхом
не ходит, родимые мои… Как же это
можно, штобы этакое обзаведенье и вдруг остановилось? Большие миллионты в него положены, — вот это какое дело!
— Чистое
не промерзло, а ежели с Самосадки в курени повернуть, так
можно его и объехать.
— Повертка к Чистому болоту выпала, — объяснил он, нерешительно подходя к саням. — Ночью-то, пожалуй, болото и
не переехать… которые окна еще
не застыли, так в них попасть
можно. Тут сейчас будет старый курень Бастрык, а на нем есть избушка, — в ней, видно, и заночуем. Тоже и лошадь затомилась: троих везет…
Мимо скита Енафы
можно было проехать среди белого дня и
не заметить его, — так он ловко спрятан в еловом лесу у подножья Мохнатенькой горки.
— Вот я то же самое думаю и ничего придумать
не могу. Конечно, в крепостное время
можно было и сидя в Самосадке орудовать… А вот теперь почитай и дома
не бываю, а все в разъездах. Уж это какая же жизнь… А как подумаю, что придется уезжать из Самосадки, так даже оторопь возьмет.
Не то что жаль насиженного места, а так… какой-то страх.
Дальше Самосадки Нюрочка
не бывала, и
можно представить себе ее радость, когда отец объявил ей о предстоявшей поездке.
— Ах, какое дело!.. — повторял время от времени сам Груздев. — Разве так
можно с людьми поступать?.. Вот у меня сколько на службе приказчиков… Ежели человек смышленый и
не вороватый, так я им дорожу. Берегу его, а
не то чтобы, например, в шею.
Можно себе представить удивление Никитича, когда после двенадцати часов ночи он увидал проходившего мимо его корпуса Петра Елисеича. Он даже протер себе глаза: уж
не блазнит ли, грешным делом? Нет, он, Петр Елисеич… Утром рано он приходил на фабрику каждый день, а ночью
не любил ходить, кроме редких случаев, как пожар или другое какое-нибудь несчастие. Петр Елисеич обошел все корпуса, осмотрел все работы и завернул под домну к Никитичу.
—
Не потребляю, Никон Авдеич, — ответил Артем. —
Можно так сказать, что даже совсем презираю это самое вино.
Про черный день у Петра Елисеича было накоплено тысяч двенадцать, но они давали ему очень немного. Он
не умел купить выгодных бумаг, а чтобы продать свои бумаги и купить новые — пришлось бы потерять очень много на комиссионных расходах и на разнице курса. Предложение Груздева пришлось ему по душе. Он доверялся ему вполне. Если что его и смущало, так это груздевские кабаки. Но ведь
можно уговориться, чтобы он его деньги пустил в оборот по другим операциям, как та же хлебная торговля.
Беседа с Пульхерией всегда успокаивала Аглаиду, но на этот раз она ушла от нее с прежним гнетом на душе. Ей чего-то недоставало… Даже про себя она боялась думать, что в скитах ей трудно жить и что
можно устроиться где-нибудь в другом месте; Аглаида
не могла и молиться попрежнему, хотя и выстаивала всякую службу.
— Веселей похаживай! — командовал Артем, довольный своею новою службой, на которой
можно было ничего
не делать.
У мастерицы Таисьи быстро созрел план, каким образом уговорить Петра Елисеича. С нею одной он
не отпустил бы Нюрочку на богомолье, а с Парасковьей Ивановной отпустит.
Можно проехать сначала в Мурмос, а там озером и тропами. Парасковья Ивановна долго
не соглашалась, пока Таисья
не уломала ее со слезами на глазах. Старушка сама отправилась на рудник, и Петр Елисеич, к удивлению, согласился с первого слова.
Ах, если бы
можно было зажить сначала, — ведь теперь открыты все пути,
не то что в глухое крепостное время.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Помилуйте, как
можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)
Не смею более беспокоить своим присутствием.
Не будет ли какого приказанья?
Анна Андреевна. Ты, Антоша, всегда готов обещать. Во-первых, тебе
не будет времени думать об этом. И как
можно и с какой стати себя обременять этакими обещаниями?
Осип. Ваше высокоблагородие! зачем вы
не берете? Возьмите! в дороге все пригодится. Давай сюда головы и кулек! Подавай все! все пойдет впрок. Что там? веревочка? Давай и веревочку, — и веревочка в дороге пригодится: тележка обломается или что другое, подвязать
можно.
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде
не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что
можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь
не спишь, стараешься для отечества,
не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Артемий Филиппович (
не давая письма). Нет, это место
можно пропустить, а там дальше разборчиво.