Неточные совпадения
С Никитичем действительно торопливо семенила ножками маленькая девочка с большими серыми глазами и серьезным не по летам личиком. Когда она уставала, Никитич вскидывал ее на одну руку и шел с своею живою ношей как ни в
чем не бывало. Эта Оленка очень заинтересовала Нюрочку, и девочка долго оглядывалась назад,
пока Никитич не остался за поворотом дороги.
Пока пили чай и разговаривали о разных пустяках, о каких говорят с дороги, обережной успел сходить за Егором и доложил,
что он ждет на дворе.
—
Пока ничего неизвестно, Мосей: я знаю не больше твоего… А потом, положение крестьян другое,
чем приписанных к заводам людей. […приписанных к заводам людей — так называли крестьян, прикрепленных царским правительством к заводам и фабрикам во время крепостного права.]
В этих словах слышалось чисто раскольничье недоверие, которое возмущало Петра Елисеича больше всего:
что ему скрывать,
пока ни он, ни другие решительно ничего не знали? Приставанье Мосея просто начинало его бесить.
Пока он не трогает ее, а все-таки кто его знает,
что у него на уме.
—
Пока ничего особенного, Иван Семеныч, а о бунте не слыхал. Просто туляки затеяли переселяться в Оренбургскую губернию, о
чем я уже писал в свое время главному заводоуправлению. По моему мнению, явление вполне естественное. Ведь они были пригнаны сюда насильно, как и хохлы.
Туляцкому и Хохлацкому концам было не до этих разговоров, потому
что все жили в настоящем. Наезд исправника решил все дело: надо уезжать. Первый пример подал и здесь Деян Поперешный.
Пока другие говорили да сбирались потихоньку у себя дома, он взял да и продал свой покос на Сойге, самый лучший покос во всем Туляцком конце. Покупателем явился Никитич. Сделка состоялась, конечно, в кабаке и «руки розняла» сама Рачителиха.
Сборы на Самосадку вообще приняли грустный характер. Петр Елисеич не был суеверным человеком, но его начали теснить какие-то грустные предчувствия.
Что он высидит там, на Самосадке, а затем,
что ждет бедную Нюрочку в этой медвежьей глуши? Единственным утешением служило то,
что все это делается только «
пока», а там будет видно. Из заводских служащих всех лучше отнесся к Петру Елисеичу старый рудничный надзиратель Ефим Андреич. Старик выказал искреннее участие и, качая головой, говорил...
Пока мать Енафа началила, Аглаида стояла, опустив глаза. Она не проронила ни одного слова в свое оправдание, потому
что мать Енафа просто хотела сорвать расходившееся сердце на ее безответной голове. Поругается и перестанет. У Аглаиды совсем не то было на уме,
что подозревала мать Енафа, обличая ее в шашнях с Кириллом. Притом Енафа любила ее больше своих дочерей, и если бранила, то уж такая у ней была привычка.
До Петрова дня оставались еще целые сутки, а на росстани народ уже набирался. Это были все дальние богомольцы, из глухих раскольничьих углов и дальних мест. К о. Спиридонию шли благочестивые люди даже из Екатеринбурга и Златоуста, шли целыми неделями. Ключевляне и самосадчане приходили последними, потому
что не боялись опоздать. Это было на руку матери Енафе: она побаивалась за свою Аглаиду… Не вышло бы
чего от ключевлян, когда узнают ее.
Пока мать Енафа мало с кем говорила, хотя ее и знали почти все.
— Так вообче… своим средствием
пока, а
что касаемо предбудущих времен, так имеем свою осторожность.
Старик даже головы не повернул на дерзкий вызов и хотел уйти, но его не пустили. Толпа все росла.
Пока ее сдерживали только старики, окружавшие Тита. Они видели,
что дело принимает скверный оборот, и потихоньку проталкивались к волости, которая стояла на горке сейчас за базаром. Дело праздничное, народ подгуляет, долго ли до греха, а на Тита так и напирали, особенно молодые.
Приметила Дарья,
что и Феклиста тоже не совсем чиста, —
пока на фабрике робила, так грех на стороне оставался, а тут каждая малость наверх плыла.
Главная сила антихриста будет в том,
что он всех «изоймет гладом»,
пока все не покорятся ему и не примут его печать.
Пока Фрол робил на домне, но все это было не настоящее, не то,
чего хотелось Титу.
Одним словом, бабы приготовили глухой отпор замыслам грозного батюшки-свекра. Ждали только Артема, чтобы объяснить все. Артем приехал с Мурмоса около Дмитриевой субботы, когда уже порошил снег. Макар тоже навернулся домой, — капканы на волков исправлял. Но бабьи замыслы
пока остались в голове, потому
что появился в горбатовском дому новый человек: кержак Мосей с Самосадки. Его зазвал Артем и устроил в передней избе.
То,
что некогда было с Аграфеной, повторилось сейчас с Федоркой, с тою разницей,
что Ганна «покрыла» глупую девку и не сказала никому об ее грехе. О будущем она боялась и подумать. Ясно было
пока одно,
что Федорке не бывать за Пашкой. А Федорка укрепилась дня на три, а потом опять сбежала, да и к утру не пришла, так
что ее хватился и сам старый Коваль.
Все время,
пока ходили по фабрике, Голиковский был очень рассеян, так
что даже Петр Елисеич под конец не знал, как держать себя и зачем собственно Голиковский приехал.
Илюшка хотел открывать там свою торговлю и
пока проживался в Ключевском только из-за того,
что выжидал жениться на старшей дочери старика Основы.
По разговору и по взгляду Таисья сразу догадалась,
что Груздев пришел к ней неспроста.
Пока «телеграмма» летала в школу, она успела кое-что выспросить и только качала головой.
Неточные совпадения
Вот теперь трактирщик сказал,
что не дам вам есть,
пока не заплатите за прежнее; ну, а коли не заплатим?
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из
чего же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну
что, где они? А? Да говорите же оттуда — все равно.
Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый: до тех пор,
пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!
Влас наземь опускается. // «
Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну
пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С тех пор, как слух прошел, //
Что воля нам готовится, // У князя речь одна: //
Что мужику у барина // До светопреставления // Зажату быть в горсти!..
Долгонько слушались, // Весь город разукрасили, // Как Питер монументами, // Казненными коровами, //
Пока не догадалися, //
Что спятил он с ума!» // Еще приказ: «У сторожа, // У ундера Софронова, // Собака непочтительна: // Залаяла на барина, // Так ундера прогнать, // А сторожем к помещичьей // Усадьбе назначается // Еремка!..» Покатилися // Опять крестьяне со смеху: // Еремка тот с рождения // Глухонемой дурак!
В воротах с ними встретился // Лакей, какой-то буркою // Прикрытый: «Вам кого? // Помещик за границею, // А управитель при смерти!..» — // И спину показал. // Крестьяне наши прыснули: // По всей спине дворового // Был нарисован лев. // «Ну, штука!» Долго спорили, //
Что за наряд диковинный, //
Пока Пахом догадливый // Загадки не решил: // «Холуй хитер: стащит ковер, // В ковре дыру проделает, // В дыру просунет голову // Да и гуляет так!..»