Неточные совпадения
Против формовочной стоял длинный кричный
корпус; открытые настежь двери позволяли издалека видеть целый ряд ярко пылавших горнов, а у внутренней стены долбили
по наковальням двенадцать кричных молотов, осыпая искрами тянувших полосы кричных мастеров.
По кричному
корпусу точно дунуло ветром: все почуяли близость грозы.
При входе в этот
корпус Луку Назарыча уже встречал заводский надзиратель Подседельников, держа снятую фуражку наотлет. Его круглое розовое лицо так и застыло от умиления, а круглые темные глаза ловили каждое движение патрона. Когда рассылка сообщил ему, что Лука Назарыч ходит
по фабрике, Подседельников обежал все
корпуса кругом, чтобы встретить начальство при исполнении обязанностей. Рядом с ним вытянулся в струнку старик уставщик, — плотинного и уставщика рабочие звали «сестрами».
Теперь он наблюдал колеблющееся световое пятно, которое ходило
по корпусу вместе с Михалкой, — это весело горел пук лучины в руках Михалки. Вверху, под горбившеюся запыленною железною крышей едва обозначались длинные железные связи и скрепления, точно в воздухе висела железная паутина. На вороте, который опускал над изложницами блестевшие от частого употребления железные цепи, дремали доменные голуби, — в каждом
корпусе были свои голуби, и рабочие их прикармливали.
Из
корпуса его увели в квартиру Палача под руки. Анисье пришлось и раздевать его и укладывать в постель. Страшный самодур, державший в железных тисках целый горный округ, теперь отдавался в ее руки, как грудной младенец, а
по суровому лицу катились бессильные слезы. Анисья умелыми, ловкими руками уложила старика в постель, взбила подушки, укрыла одеялом, а сама все наговаривала ласковым полушепотом, каким убаюкивают малых ребят.
Пронзительный свист огласил
корпуса, и дремавшие
по переплетам крыш фабричные голуби встрепенулись, отвыкнув за лето от грохота, лязга и свиста.
Когда Петр Елисеич пришел в девять часов утра посмотреть фабрику, привычная работа кипела ключом. Ястребок встретил его в доменном
корпусе и провел
по остальным. В кричном уже шла работа, в кузнице, в слесарной, а в других только еще шуровали печи, смазывали машины, чинили и поправляли. Под ногами уже хрустела фабричная «треска», то есть крупинки шлака и осыпавшееся с криц и полос железо — сор.
Петр Елисеич, как всякий заводский человек, горячо любил свою фабрику и теперь с особенным удовольствием ходил
по корпусам в сопровождении своей свиты из уставщика, дозорных и надзирателя.
Корпус был заложен с начала осени, а
по первому снежку из Мурмоса привезли готовую машину и паровик.
Заговорили кержаки, поддаваясь общему настроению, и
по корпусам шли не менее оживленные разговоры, чем в кабаке Рачителихи или у волости.
Морок нахлобучил шапку и вышел. Он осторожно спустился
по деревянной лестнице вниз к доменному
корпусу, у которого на скамеечке сидели летухи и формовщики.
У Морока знакомых была полна фабрика: одни его били, других он сам бил. Но он не помнил ни своего, ни чужого зла и добродушно раскланивался направо и налево. Между прочим, он посидел в кричном
корпусе и поговорил ни о чем с Афонькой Туляком, дальше
по пути завернул к кузнецам и заглянул в новый
корпус, где пыхтела паровая машина.
Они вдвоем обходили все
корпуса и подробно осматривали, все ли в порядке. Мертвым холодом веяло из каждого угла, точно они ходили
по кладбищу. Петра Елисеича удивляло, что фабрика стоит пустая всего полгода, а между тем везде являлись новые изъяны, требовавшие ремонта и поправок. Когда фабрика была в полном действии, все казалось и крепче и лучше. Явились трещины в стенах, машины ржавели, печи и горны разваливались сами собой, водяной ларь дал течь, дерево гнило на глазах.
Неточные совпадения
Действительно, это был Голенищев, товарищ Вронского
по Пажескому
Корпусу. Голенищев в
корпусе принадлежал к либеральной партии, из
корпуса вышел гражданским чином и нигде не служил. Товарищи совсем разошлись
по выходе из
корпуса и встретились после только один раз.
Его товарищ с детства, одного круга, одного общества и товарищ
по корпусу, Серпуховской, одного с ним выпуска, с которым он соперничал и в классе, и в гимнастике, и в шалостях, и в мечтах честолюбия, на-днях вернулся из Средней Азии, получив там два чина и отличие, редко даваемое столь молодым генералам.
— Печорин был долго нездоров, исхудал, бедняжка; только никогда с этих пор мы не говорили о Бэле: я видел, что ему будет неприятно, так зачем же? Месяца три спустя его назначили в е….й полк, и он уехал в Грузию. Мы с тех пор не встречались, да, помнится, кто-то недавно мне говорил, что он возвратился в Россию, но в приказах
по корпусу не было. Впрочем, до нашего брата вести поздно доходят.
Нет-с, ста́рее меня
по корпусу найдутся, // Я с восемьсот девятого служу; // Да, чтоб чины добыть, есть многие каналы; // Об них как истинный философ я сужу: // Мне только бы досталось в генералы.
На другой день, утром, он и Тагильский подъехали к воротам тюрьмы на окраине города. Сеялся холодный дождь, мелкий, точно пыль, истреблял выпавший ночью снег, обнажал земную грязь. Тюрьма — угрюмый квадрат высоких толстых стен из кирпича, внутри стен врос в землю давно не беленный
корпус, весь в пятнах, точно пролежни,
по углам
корпуса — четыре башни, в средине его на крыше торчит крест тюремной церкви.