Неточные совпадения
— А зачем по-бабьи волосы девке плетут? Тоже и штаны не подходящее
дело… Матушка наказывала, потому как слухи и до нас
пали, что полумужичьем девку обряжаете. Не порядок это, родимый мой…
— Кто рано встает, тому бог подает, Иван Семеныч, — отшучивался Груздев, укладывая спавшего на руках мальчика на полу в уголку, где кучер разложил дорожные подушки. — Можно один-то
день и не поспать: не много таких
дней насчитаешь. А я, между прочим, Домнушке наказал самоварчик наставить… Вот оно сон-то как рукой и снимет. А это кто там
спит? А, конторская крыса Овсянников… Чего-то с дороги поясницу разломило, Иван Семеныч!
Еще был бы служащий или просто
попал куда «на доходы», как лесообъездчик Макар, тогда другое
дело, а то учитель — последнее
дело.
— Обнаковенно,
Пал Иваныч… Первое
дело человеку надобно жрать, родимый мой.
— Знаем, какое у тебя
дело, родимый мой… Совсем хорошее твое
дело, Макарушко, ежели на всю улицу похваляешься. Про худые-то
дела добрые люди молчат, а ты вон как
пасть разинул… А где у тебя шапка-то?
Опять распахнулись ворота заимки, и пошевни Таисьи стрелой полетели прямо в лес. Нужно было сделать верст пять околицы, чтобы выехать на мост через р. Березайку и
попасть на большую дорогу в Самосадку. Пегашка стояла без
дела недели две и теперь летела стрелой. Могутная была лошадка, точно сколоченная, и не кормя делала верст по сту. Во всякой дороге бывала. Таисья молчала, изредка посматривая на свою спутницу, которая не шевелилась, как мертвая.
— Цельный
день проспала, Аграфенушка, — объяснил Кирилл. — А я тебя пожалел будить-то… Больно уж сладко
спала. Тоже измаялась, да и
дело твое молодое… Доходил я до Чистого болота: нету нам проезда. Придется повернуть на Талый… Ну, да ночное
дело, проедем как-нибудь мимо куренных.
За
день лошадь совсем отдохнула, и сани бойко полетели обратно, к могилке о. Спиридона, а от нее свернули на дорогу к Талому. Небо обложили низкие зимние облака, и опять начал
падать мягкий снежок… Это было на руку беглецам. Скоро показался и Талый, то есть свежие пеньки, кучи куренных дров-долготья, и где-то в чаще мелькнул огонек. Старец Кирилл молча добыл откуда-то мужицкую ушастую шапку и велел Аграфене надеть ее.
Раз, когда
днем Катря опять ходила с заплаканными глазами, Петр Елисеич, уложив Нюрочку
спать, позвал Домнушку к себе в кабинет. Нюрочка слышала только, как плотно захлопнулась дверь отцовского кабинета, а потом послышался в нем настоящий крик, — кричал отец и кричала Домнушка. Потом отец уговаривал в чем-то Домнушку, а она все-таки кричала и голосила, как настоящая баба.
В свою очередь Груздев приехал тоже потолковать о своих
делах. По раскольничьей привычке, он откладывал настоящий разговор вплоть до ночи и разговорился только после ужина, когда Нюрочка ушла
спать, а они остались за столом с глазу на глаз.
— Пропащее это
дело, ваша фабрика, — проговорил, наконец, Морок, сплевывая на горевший в печке огонь. Слепень постоянно
день и ночь
палил даровые заводские дрова. — Черту вы все-то работаете…
Да, заводское
дело должно быстро
пасть, если не принять быстрых и решительных мер.
Присутствовавшие за ужином дети совсем не слушали, что говорили большие. За
день они так набегались, что засыпали сидя. У Нюрочки сладко слипались глаза, и Вася должен был ее щипать, чтобы она совсем не уснула. Груздев с гордостью смотрел на своего молодца-наследника, а Анфиса Егоровна потихоньку вздыхала, вглядываясь в Нюрочку. «Славная девочка, скромная да очестливая», — думала она матерински.
Спать она увела Нюрочку в свою комнату.
— Это не наше
дело… — заговорил он после неприятной паузы. — Да и тебе пора
спать. Ты вот бегаешь постоянно в кухню и слушаешь все, что там говорят. Знаешь, что я этого не люблю. В кухне болтают разные глупости, а ты их повторяешь.
День был пасмурный, и
падал мягкий снежок.
Вася был отправлен сейчас же к матери в Мурмос, а Груздев занялся караваном с своею обычною энергией. Во время сплава он иногда целую неделю «ходил с теми же глазами», то есть совсем не
спал, а теперь ему приходилось наверстывать пропущенное время. Нужно было повернуть
дело дня в два. Нанятые для сплава рабочие роптали, ссылаясь на отваливший заводский караван. Задержка у Груздева вышла в одной коломенке, которую при спуске на воду «избочило», — надо было ее поправлять, чтобы получилась правильная осадка.
С этого разговора песни Наташки полились каждый вечер, а
днем она то и
дело попадала Груздеву на глаза. Встретится, глаза опустит и даже покраснеет. Сейчас видно, что очестливая девка, не халда какая-нибудь. Раз вечерком Груздев сказал Артему, чтобы он позвал Наташку к нему в балаган: надо же ее хоть чаем напоить, а то что девка задарма горло дерет?
Эта откровенность сразу уничтожила взаимную неловкость. Петр Елисеич спокойно и просто стал уговаривать Груздева оставить глупости и приняться за свое
дело. Все мы делаем ошибки, но не следует
падать духом. Груздев слушал, опустив голову, и в такт речи грустно улыбался. Когда Петр Елисеич истощил весь запас своих нравоучений, хороших слов и утешающих соображений, Груздев сказал всего одну фразу...
Нюрочка даже покраснела от этой бабьей болтовни. Она хорошо поняла, о ком говорила Домнушка. И о Васе Груздеве она слышала, бывая у Парасковьи Ивановны. Старушка заметно ревновала ее и при случае, стороной, рассказывала о Васе ужасные вещи. Совсем мальчишка, а уж водку сосет. Отец-то на старости лет совсем сбесился, — ну, и сынок за ним. Видно, яблоко недалеко от яблони
падает. Вася как-то забрался к Палачу, да вместе целых два
дня и пьянствовали. Хорош молодец, нечего сказать!
Он попрежнему стучал по ночам в свою чугунную доску, а целые
дни спал в караушке, как старый кот.
Дело кончилось тем, что Ганна плюнула на нее,
пала на землю и горько зарыдала.
Остовы
палых лошадей по всей дороге иллюстрировали
дело лучше всего.
Случалось ли вам летом лечь
спать днем в пасмурную дождливую погоду и, проснувшись на закате солнца, открыть глаза и в расширяющемся четырехугольнике окна, из-под полотняной сторы, которая, надувшись, бьется прутом об подоконник, увидать мокрую от дождя, тенистую, лиловатую сторону липовой аллеи и сырую садовую дорожку, освещенную яркими косыми лучами, услыхать вдруг веселую жизнь птиц в саду и увидать насекомых, которые вьются в отверстии окна, просвечивая на солнце, почувствовать запах последождевого воздуха и подумать: «Как мне не стыдно было проспать такой вечер», — и торопливо вскочить, чтобы идти в сад порадоваться жизнью?
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое
дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг
упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
В
день Симеона батюшка // Сажал меня на бурушку // И вывел из младенчества // По пятому годку, // А на седьмом за бурушкой // Сама я в стадо бегала, // Отцу носила завтракать, // Утяточек
пасла.
У вас товар некупленный, // Из вас на солнце топится // Смола, как из сосны!» // Опять
упали бедные // На
дно бездонной пропасти, // Притихли, приубожились, // Легли на животы; // Лежали, думу думали // И вдруг запели.
Пред каждою иконою // Иона
падал ниц: // «Не спорьте!
дело Божие, // Котора взглянет ласковей, // За тою и пойду!» // И часто за беднейшею // Иконой шел Ионушка // В беднейшую избу.
Стародум. Слушай, друг мой! Великий государь есть государь премудрый. Его
дело показать людям прямое их благо. Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех в деревне, выбирается обыкновенно
пасти стадо, потому что немного надобно ума
пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить души своих подданных. Мы это видим своими глазами.