— Спесивая стала, Наташенька… Дозваться я не могла тебя, так сама пошла: солдатке не до спеси. Ох, гляжу я на тебя, как ты маешься, так вчуже жаль… Кожу бы с себя ровно сняла да помогла тебе! Вон Горбатые не знают, куда
с деньгами деваться, а нет, чтобы послали хоть кобылу копны к зароду свозить.
Неточные совпадения
В кабаке стоял дым коромыслом. Из дверей к стойке едва можно было пробиться. Одна сальная свечка, стоявшая у выручки, едва освещала небольшое пространство, где действовала Рачителиха. Ей помогал красивый двенадцатилетний мальчик
с большими темными глазами. Он
с снисходительною важностью принимал
деньги, пересчитывал и прятал под стойку в стоявшую там деревянную «шкатунку».
— Вот и врешь: Окулко дает твоей матери
деньги, — неожиданно заявил Пашка
с убеждением.
— То-то вот и оно-то, што в орде хрестьянину самый раз, старички, — подхватывал Тит заброшенное словечко. — Земля в орде новая, травы ковыльные, крепкие, скотина всякая дешевая… Все к нам на заводы
с той стороны везут, а мы, этово-тово,
деньги им травим.
— И это знаю!.. Только все это пустяки. Одной поденщины сколько мы должны теперь платить. Одним словом, бросай все и заживо ложись в могилу… Вот француз все своею заграницей утешает, да только там свое, а у нас свое. Машины-то
денег стоят, а мы должны миллион каждый год послать владельцам… И без того заводы плелись кое-как, концы
с концами сводили, а теперь где мы возьмем миллион наш?
Опять тормозила петербургская контора, потому что весь вопрос сводился на
деньги; заводовладельцы привыкли только получать
с заводов миллионные прибыли и решительно ничего не вкладывали в дело от себя.
— Што хорошо, то хорошо, — заметил Артем, пряча
деньги в особый сундучок, который привез
с собой из службы. — Денежка первое дело.
— Ну, святая душа, смотри, уговор дороже
денег: битый небитого везет, — весело шутил Груздев, усаживаясь в свою кибитку
с Таисьей. — Не я тебя возил, а ты меня…
—
Деньги — дело наживное, —
с грустью ответил он на немой вопрос Петра Елисеича. — На наш век хватит… Для кого мне копить-то их теперь? Вместе
с Анфисой Егоровной наживали, а теперь мне все равно…
— А потому… Известно, позорили. Лесообъездчики
с Кукарских заводов наехали этак на один скит и позорили. Меду одного, слышь, пудов
с пять увезли, воску, крупчатки,
денег… Много добра в скитах лежит, вот и покорыстовались. Ну, поглянулось им, лесообъездчикам, они и давай другие скиты зорить… Большие
деньги, сказывают, добыли и теперь в купцы вышли. Дома какие понастроили, одежу завели, коней…
— И в скитах так же живут, — неохотно отвечал Мосей. — Те же люди, как и в миру, а только название одно: скит… Другие скитские-то, пожалуй, и похуже будут мирских. Этак вон сибирские старцы проезжали как-то по зиме…
С Москвы они, значит, ехали, от боголюбивых народов, и
денег везли
с собой уйму.
Убитый Кирилл лежал попрежнему в снегу ничком. Он был в одной рубахе и в валенках. Длинные темные волосы разметались в снегу, как крыло подстреленной птицы. Около головы снег был окрашен кровью. Лошадь была оставлена версты за две, в береговом ситнике, и Мосей соображал, что им придется нести убитого на руках. Эх, неладно, что он связался
с этими мочеганами: не то у них было на уме… Один за бабой погнался, другой за
деньгами. Того гляди, разболтают еще.
Так открыл торговлю солдат, выезжая по воскресеньям
с своим зеленым сундуком. А потом он сколотил из досок балаган и разложил товар по прилавку. Дальше явилась лавчонка вроде хлевушка. Торговля шла у солдата хорошо, потому что он стал давать поденщицам в долг под двухнедельную выписку, а получать
деньги ходил прямо в контору. Через два месяца зеленый сундук явился уж
с крупой, солью и разным приварком.
У Макара лежалых
денег не было, и семья
с трудом перебивалась изо дня в день.
Чеботаревы девки выносили
с промыслов и наряды и
деньги, а Наташка, сестра Окулка, пожилась около Груздева, когда тот еще был в силе.
Г-жа Простакова. Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был! Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть. Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке
с деньгами, умер, так сказать, с голоду. А! каково это?
Он прочел письмо и остался им доволен, особенно тем, что он вспомнил приложить деньги; не было ни жестокого слова, ни упрека, но не было и снисходительности. Главное же — был золотой мост для возвращения. Сложив письмо и загладив его большим массивным ножом слоновой кости и уложив в конверт
с деньгами, он с удовольствием, которое всегда возбуждаемо было в нем обращением со своими хорошо устроенными письменными принадлежностями, позвонил.
— Ну, из этих-то денег ты и пошлешь десять тысяч в Совет за Петровское. Теперь деньги, которые находятся в конторе, — продолжал папа (Яков смешал прежние двенадцать тысяч и кинул двадцать одну тысячу), — ты принесешь мне и нынешним же числом покажешь в расходе. (Яков смешал счеты и перевернул их, показывая, должно быть, этим, что и деньги двадцать одна тысяча пропадут так же.) Этот же конверт
с деньгами ты передашь от меня по адресу.
Неточные совпадения
Добчинский. При мне-с не имеется, потому что
деньги мои, если изволите знать, положены в приказ общественного призрения.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь,
с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в
деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. За три трехлетия представлен к Владимиру четвертой степени
с одобрения со стороны начальства. (В сторону.)А
деньги в кулаке, да кулак-то весь в огне.
X л е
с т а к о в (принимая
деньги).Покорнейше благодарю. Я вам тотчас пришлю их из деревни… у меня это вдруг… Я вижу, вы благородный человек. Теперь другое дело.
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и
деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это
с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня
денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!