Неточные совпадения
Писарь только хотел выскочить из-за стола, но бродяга его предупредил и одним прыжком точно нырнул
в раскрытое окно, только мелькнули голые
ноги.
Калитка отворяется, и во двор въезжает верхом на вороной высокой лошади молодой человек
в черкеске, папахе и с серебряным большим кинжалом на поясе. Великолепная вороная лошадь-степняк, покачиваясь на тонких сухих
ногах, грациозно подходит на середину двора и останавливается. Молодой человек с опухшим красным лицом и мутными глазами сонно смотрит на старика
в халате.
—
В том роде, как бродяга али странник, — объясняла Аграфена
в свое оправдание. — Рубаха на нем изгребная, синяя, на
ногах коты… Кабы знатье, так разе бы я стала его лепешкой кормить али наваливаться?
— Я тебе наперво домишко свой покажу, Михей Зотыч, — говорил старик Малыгин не без самодовольства, когда они по узкой лесенке поднимались на террасу. —
В прошлом году только отстроился. Раньше-то некогда было. Семью на
ноги поднимал, а меня господь-таки благословил: целый огород девок. Трех с рук сбыл, а трое сидят еще на гряде.
Гость охотно исполнил это желание и накрыл свои пожитки шляпой.
В своей синей рубахе, понитке и котах он походил не то на богомольца, не то на бродягу, и хозяин еще раз пожал плечами, оглядывая его с
ног до головы. Юродивый какой-то.
Это замечание поставило хозяина
в тупик: обидеться или поворотить на шутку? Вспомнив про дочерей, он только замычал. Ответил бы Харитон Артемьич, — ох, как тепленько бы ответил! — да лиха беда, по рукам и
ногам связан. Провел он дорогого гостя
в столовую, где уже был накрыт стол, уставленный винами и закусками.
Прочухавшийся приказчик еще раз смерил странного человека с
ног до головы, что-то сообразил и крикнул подрушного. Откуда-то из-за мешков с мукой выскочил молодец, выслушал приказ и полетел с докладом к хозяину. Через минуту он вернулся и объявил, что сам придет сейчас. Действительно, послышались тяжелые шаги, и
в лавку заднею дверью вошел высокий седой старик
в котиковом картузе. Он посмотрел на странного человека через старинные серебряные очки и проговорил не торопясь...
Нынешний Евграф Огибенин являлся последним словом купеческого прогресса, потому что держал себя совсем на господскую
ногу: одевался по последней моде, волосы стриг под гребенку, бороду брил, усы завивал и
в довершение всего остался старым холостяком, чего не случалось
в купечестве, как стояло Заполье.
Другие называли Огибенина просто «Еграшкой модником». Анфуса Гавриловна была взята из огибенинского дома, хотя и состояла
в нем на положении племянницы. Поэтому на малыгинскую свадьбу Огибенин явился с большим апломбом, как один из ближайших родственников. Он относился ко всем свысока, как к дикарям, и чувствовал себя на одной
ноге только с Евлампией Харитоновной.
В разговоре немец постоянно улыбался и немного подмигивал правым глазом, точно этот глаз у него тоже прихрамывал, как левая
нога.
Он бросился на смутьянов, схватил их
в охапку и торжественно вынес из залы, не обращая внимания, как его молотили четыре кулака, четыре
ноги, а Лиодор
в бешенстве даже вцепился зубами
в плечо.
Слухи о новой мельнице
в Прорыве разошлись по всей Ключевой и подняли на
ноги всех старых мельников, работавших на своих раструсочных мельницах. Положим, новая мельница будет молоть крупчатку, а все-таки страшно. Это была еще первая крупчатка на Ключевой, и все инстинктивно чего-то боялись.
Это путешествие чуть не закончилось катастрофой. Старики уже возвращались домой. Дело происходило ночью, недалеко от мельницы Ермилыча. Лошадь шла шагом,
нога за
ногу. Старики дремали, прикорнув
в телеге. Вдруг Вахрушка вздрогнул, как строевая лошадь, заслышавшая трубу.
Он занял лучшую квартиру
в городе, завел выездных лошадей, целый штат прислуги и зажил на широкую
ногу.
Первый завтрак у Стабровских опять послужил предметом ужаса для мисс Дудль. «Неорганизованная девочка» решительно не умела держать себя за столом, клала локти чуть не на тарелку, стучала ложкой, жевала, раскрывая рот, болтала
ногами и — о, ужас! — вытащила
в заключение из кармана совсем грязный носовой платок. Мисс Дудль чуть не сделалось дурно.
Эта новость была отпразднована у Стабровского на широкую
ногу. Галактион еще
в первый раз принимал участие
в таком пире и мог только удивляться, откуда берутся у Стабровского деньги. Обед стоил на плохой конец рублей триста, — сумма, по тугой купеческой арифметике, очень солидная. Ели, пили, говорили речи, поздравляли друг друга и
в заключение послали благодарственную телеграмму Ечкину. Галактион, как ни старался не пить, но это было невозможно. Хозяин так умел просить, что приходилось только пить.
— Ах, какой ты! Со богатых-то вы все оберете, а нам уж голенькие остались. Только бы на
ноги встать, вот главная причина. У тебя вон пароходы
в башке плавают, а мы по сухому бережку с молитвой будем ходить. Только бы мало-мало
в люди выбраться, чтобы перед другими не стыдно было. Надоело уж под начальством сидеть, а при своем деле сам большой, сам маленький. Так я говорю?
Старик даже затопал
ногами и выбежал с террасы. Галактион чувствовал, как он весь холодеет, а
в глазах стоит какая-то муть. Харитон Артемьич сбегал
в столовую, хлопнул рюмку водки сверх абонемента и вернулся уже
в другом настроении.
Старик опять закричал и затопал
ногами, но
в этот критический момент явилась на выручку Анфуса Гавриловна. Она вошла с опущенными глазами и старалась не смотреть на зятя.
Суслонский писарь отправился к Харитине «на той же
ноге» и застал ее дома, почти
в совершенно пустой квартире. Она лежала у себя
в спальне, на своей роскошной постели, и курила папиросу. Замараева больше всего смутила именно эта папироса, так что он не знал, с чего начать.
— Э, батенька, волка
ноги кормят! Из Петербурга я проехал через Оренбург
в степь, дела есть с проклятым Шахмой, а теперь качу
в Заполье. Ну, как у вас там дела?
Галактион действительно пришел вечером, когда было уже темно.
В первую минуту ей показалось, что он пьян. И глаза красные, и на
ногах держится нетвердо.
По наружности учителя греческого языка трудно было предположить о существовании такой энергии. Это был золотушный малорослый субъект с большою головой рахитика и кривыми
ногами. К удивлению доктора,
в этом хохлацком выродке действительно билась общественная жилка. Сначала он отнесся к нему с недоверием, а потом был рад, когда учитель завертывал потолковать.
Вот как обувают — одна
нога в сапоге, а на другой уж лапоть.
Вахрушка пробежал село из конца
в конец раз десять.
Ноги уже плохо его слушались, но жажда оставалась. Ведь другого раза не будет, и Вахрушка пробивался к кабацкой стойке с отчаянною энергией умирающего от жажды. Закончилась эта проба тем, что старик, наконец, свалился мертвецки пьяным у прохоровского кабака.
Старик немного опомнился только
в кабаке Стабровского, где происходила давка сильнее вчерашней. Дешевка продолжалась с раннего утра, и народ окончательно сбился с
ног. Выпив залпом два стакана «стабровки», Вахрушка очухался и даже отплюнулся. Ведь вот как поблазнит человеку… Полуянова испугался, а Полуянов давным-давно сам на поселении. Тьфу!
Вечером Галактион поехал к Стабровскому. Старик действительно был не совсем здоров и лежал у себя
в кабинете на кушетке, закутав
ноги пледом. Около него сидела Устенька и читала вслух какую-то книгу. Стабровский, крепко пожимая Галактиону руку, проговорил всего одно слово.
Сестры ужасно волновались и смело говорили теперь все прямо
в глаза отцу. Сначала Харитон Артемьич отчаянно ругался, кричал, топал
ногами, гнал всех, а потом говорил всего одно слово...
Полуянов как-то совсем исчез из поля зрения всей родни. О нем не говорили и не вспоминали, как о покойнике, от которого рады были избавиться. Харитина время от времени получала от него письма, сначала отвечала на них, а потом перестала даже распечатывать.
В ней росло по отношению к нему какое-то особенно злобное чувство. И находясь
в ссылке, он все-таки связывал ее по рукам и по
ногам.
— Мне бы, главное, зятьев всех
в бараний рог согнуть, а
в первую голову проклятого писаря. Он меня подвел с духовной… и ведь как подвел, пес! Вот так же, как ты, все наговаривал: «тятенька… тятенька»… Вот тебе и тятенька!.. И как они меня ловко на обе
ноги обули!.. Чисто обделали — все равно, как яичко облупили.
Эта фраза привела Кочетова
в бешенство. Кто смеет трогать его за руку? Он страшно кричал, топал
ногами и грозил убить проклятого жида. Старик доктор покачал головой и вышел из комнаты.
В дверях стоял Харитон Артемьич. Он прибежал из дому
в одном халате. Седые волосы были всклокочены, и старик имел страшный вид. Он подошел к кровати и молча начал крестить «отходившую». Хрипы делались меньше, клокотанье остановилось.
В дверях показались перепуганные детские лица. Аграфена продолжала причитать, обхватив холодевшие
ноги покойницы.
В другом месте скитники встретили еще более ужасную картину. На дороге сидели двое башкир и прямо выли от голодных колик. Страшно было смотреть на их искаженные лица, на дикие глаза. Один погнался за проезжавшими мимо пошевнями на четвереньках, как дикий зверь, — не было сил подняться на
ноги. Старец Анфим струсил и погнал лошадь. Михей Зотыч закрыл глаза и молился вслух.
Оглянувшись, Анфим так и обомлел. По дороге бежал Михей Зотыч, а за ним с ревом и гиком гналась толпа мужиков. Анфим видел, как Михей Зотыч сбросил на ходу шубу и прибавил шагу, но старость сказывалась, и он начал уставать. Вот уже совсем близко разъяренная, обезумевшая толпа. Анфим даже раскрыл глаза, когда из толпы вылетела пара лошадей Ермилыча, и какой-то мужик, стоя
в кошевой на
ногах, размахивая вожжами, налетел на Михея Зотыча.
Михей Зотыч не мог заснуть всю ночь. Ему все слышался шум на улице, топот
ног, угрожающие крики, и он опять трясся, как
в лихорадке. Раз десять он подкрадывался к окну, припадал ухом и вслушивался. Все было тихо, он крестился и опять напрасно старался заснуть. Еще
в первый раз
в жизни смерть была так близко, совсем на носу, и он трепетал, несмотря на свои девяносто лет.
Да, все было рассчитано вперед и даже процент благодеяния на народную нужду, и вдруг прошел слух, что Галактион самостоятельно закупил где-то
в Семипалатинской области миллионную партию хлеба, закупил
в свою голову и даже не подумал о компаньонах. Новость была ошеломляющая, которая валила с
ног все расчеты. Штофф полетел
в Городище, чтоб объясниться с Галактионом.
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там
в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под
ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете,
в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с
ног. Только бы мне узнать, что он такое и
в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать
в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает
ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Городничий. Не гневись! Вот ты теперь валяешься у
ног моих. Отчего? — оттого, что мое взяло; а будь хоть немножко на твоей стороне, так ты бы меня, каналья! втоптал
в самую грязь, еще бы и бревном сверху навалил.
Аммос Федорович (строит всех полукружием).Ради бога, господа, скорее
в кружок, да побольше порядку! Бог с ним: и во дворец ездит, и государственный совет распекает! Стройтесь на военную
ногу, непременно на военную
ногу! Вы, Петр Иванович, забегите с этой стороны, а вы, Петр Иванович, станьте вот тут.