Неточные совпадения
— Гости у нас вечор засиделись, — объясняла ему стряпка. — Ну, выпили малость с отцом Макаром
да с мельником. У них
ведь компания до белого свету. Люты пить… Пельмени заказали рыбные, — ну, и компанились. Мельник Ермилыч с радостей и ночевать у нас остался.
—
Да так нужно было, Тарас Семеныч…
Ведь я не одну невесту для Галактиона смотреть пришел, а и себя не забыл. Тоже жениться хочу.
— Она не посмотрела бы, что такие лбы выросли…
Да!.. — выкрикивал старик, хотя сыновья и не думали спорить. —
Ведь мы так же поженились,
да прожили век не хуже других.
— Мы
ведь тут, каналья ты этакая, живем одною семьей, а я у них, как посаженый отец на свадьбе… Ты, ангел мой, еще не знаешь исправника Полупьянова. За глаза меня так навеличивают. Хорош мальчик,
да хвалить некому… А впрочем, не попадайся, ежели что — освежую… А русскую хорошо пляшешь? Не умеешь? Ах ты, пентюх!.. А вот постой, мы Харитину в круг выведем. Вот так девка: развей горе веревочкой!
— А ты не беспокойся, мельник, тесно не будет… Я
ведь крупчатку буду ставить. Ты мели
да помалывай серячок, а мы белую мучку будем делать, даст бог.
— Так-с…
да. А как же, например, с закупкой хлеба, Галактион Михеич?
Ведь большие тысячи нужны будут.
— Будем устраиваться…
да… — повторял Штофф, расхаживая по комнате и потирая руки. — Я уже кое-что подготовил на всякий случай.
Ведь вы знаете Луковникова? О, это большая сила!.. Он знает вас.
Да… Ничего, помаленьку устроимся. Знаете, нужно жить, как кошка: откуда ее ни бросьте, она всегда на все четыре ноги встанет.
Умный старик понимал, что попрежнему девушку воспитывать нельзя, а отпустить ее в гимназию не было сил.
Ведь только и свету было в окне, что одна Устенька.
Да и она тосковать будет в чужом городе. Думал-думал старик, и ничего не выходило; советовался кое с кем из посторонних — тоже не лучше. Один совет — отправить Устеньку в гимназию. Легко сказать, когда до Екатеринбурга больше четырехсот верст! Выручил старика из затруднения неожиданный и странный случай.
—
Да вы первый. Вот возьмите хотя ваше хлебное дело:
ведь оно, говоря откровенно, ушло от вас. Вы упустили удобный момент, и какой-нибудь старик Колобов отбил целый хлебный рынок. Теперь другие потянутся за ним, а Заполье будет падать, то есть ваша хлебная торговля. А все отчего? Колобов высмотрел центральное место для рынка и воспользовался этим. Постройте вы крупчатные мельницы раньше его, и ему бы ничего не поделать…
да. Упущен был момент.
—
Ведь я хорошенькая,
да?
Как это ни странно, но до известной степени Полуянов был прав.
Да, он принимал благодарности, а что было бы, если б он все правонарушения и казусы выводил на свежую воду?
Ведь за каждым что-нибудь было, а он все прикрывал и не выносил сору из избы. Взять хоть ту же скоропостижную девку, которая лежит у попа на погребе: она из Кунары, и есть подозрение, что это работа Лиодорки Малыгина и Пашки Булыгина. Всех можно закрутить так, что ни папы, ни мамы не скажут.
— Постой, голова…
Да ты куда пришел-то?
Ведь я тебе родной тесть прихожусь?.. Есть на тебе крест-то?
—
Ведь я младенец сравнительно с другими, — уверял он Галактиона, колотя себя в грудь. — Ну, брал… ну, что же из этого?
Ведь по грошам брал, и даже стыдно вспоминать, а кругом воровали на сотни тысяч. Ах, если б я только мог рассказать все!.. И все они правы, а я вот сижу.
Да это что… Моя песня спета. Будет, поцарствовал. Одного бы только желал, чтобы меня выпустили на свободу всего на одну неделю: первым делом убил бы попа Макара, а вторым — Мышникова. Рядом бы и положил обоих.
— Меня удивляет ваша радость. Вы
ведь рады именно потому, что, наконец, избавляетесь от меня,
да? А только нужно спросить и меня: а может быть, я не согласна?
Это уже окончательно взбесило писаря. Бабы и те понимают, что попрежнему жить нельзя. Было время,
да отошло…
да… У него опять заходил в голове давешний разговор с Ермилычем.
Ведь вот человек удумал штуку. И как еще ловко подвел. Сам же и смеется над городским банком. Вдруг писаря осенила мысль. А что, если самому на манер Ермилыча,
да не здесь, а в городе? Писарь даже сел, точно его кто ударил, а потом громко засмеялся.
— Э, деньги одинаковы! Только бы нажить.
Ведь много ли мне нужно, Галактион Михеич? Я
да жена — и все тут. А без дела обидно сидеть, потому как чувствую призвание. А деньги будут, можно и на церковь пожертвовать и слепую богадельню устроить, мало ли что!
— Думал: помру, — думал он вслух. — Тяжело душеньке с грешным телом расставаться… Ох, тяжело! Ну, лежу и думаю: только
ведь еще жить начал… Раньше-то в египетской работе состоял, а тут на себя…
да…
— Чего забыл? — точно рванул Галактион. — А вот это самое…
да.
Ведь я домой поехал, а дома-то и нет… жена постылая в дому… родительское благословение, навеки нерушимое… Вот я и вернулся, чтобы сказать…
да… сказать…
Ведь все знают, — не скроешь. А только никто не знает, что у меня вся душенька выболела.
— Ишь как ты разлакомился там, в Заполье! — засмеялся опять Михей Зотыч. — У вас
ведь там все правые, и один лучше другого, потому как ни бога, ни черта не знают. Жиды,
да табашники,
да потворщики,
да жалостливые бабешки.
— Э, вздор!.. Так, зря болтают. Я тебе скажу всего одно слово: Мышников. Понял? У нас есть адвокат Мышников. У него, брат, все предусмотрено…
да. Я нарочно заехал к тебе, чтобы предупредить, а то
ведь как раз горячку будешь пороть.
— А знаешь, что я тебе скажу, — заметил однажды Штофф, следивший за накипавшею враждой Мышникова и Галактиона, —
ведь вы будете потом закадычными друзьями…
да.
— Само собою разумеется, как же без денег жить?
Ведь я хоша и говорю вам о документе, а даю деньги все одно, как кладу к себе в карман. По-родственному, Харитина Харитоновна. Чужим-то все равно, а свое болит…
да. Заходил я к Илье Фирсычу. В большое малодушие впадает.
— Я? Пьяный? — повторил машинально Галактион, очевидно не понимая значения этих слов. — Ах,
да!.. Действительно, пьян… тобой пьян. Ну, смотри на меня и любуйся, несчастная. Только я не пьян, а схожу с ума. Смейся надо мной, радуйся.
Ведь ты знала, что я приду, и вперед радовалась?
Да, вот я и пришел.
— Ничего не кажется, а только ты не понимаешь.
Ведь ты вся пустая, Харитина…
да. Тебе все равно: вот я сейчас сижу, завтра будет сидеть здесь Ечкин, послезавтра Мышников. У тебя и стыда никакого нет. Разве девушка со стыдом пошла бы замуж за пьяницу и грабителя Полуянова? А ты его целовала, ты… ты…
Это известие ужасно поразило Харитину. У нее точно что оборвалось в груди.
Ведь это она, Харитина, кругом виновата, что сестра с горя спилась.
Да, она… Ей живо представился весь ужас положения всей семьи Галактиона, иллюстрировавшегося народною поговоркой: муж пьет — крыша горит, жена запила — весь дом. Дальше она уже плохо понимала, что ей говорил Замараев о каком-то стеариновом заводе, об Ечкине, который затягивает богоданного тятеньку в это дело, и т. д.
— Ну, ну, ладно… Притвори-ка дверь-то. Ладно… Так вот какое дело. Приходится везти мне эту стеариновую фабрику на своем горбу… Понимаешь? Деньжонки у меня есть… ну, наскребу тысяч с сотню. Ежели их отдать — у самого ничего не останется. Жаль… Тоже наживал…
да. Я и хочу так сделать: переведу весь капитал на жену, а сам тоже буду векселя давать, как Ечкин. Ты
ведь знаешь законы, так как это самое дело, по-твоему?
—
Да ты никак с ума спятил?! — закричал старик. —
Ведь Анфуса Гавриловна, чай, была моя жена, — ну, значит, все мое… Я же все заводил. Кажется, хозяин в дому, а ты пристаешь… Вон!
Нотариус оседлал нос очками, придвинул бумагу к самой свече и прочел ее до конца с большим вниманием. Потом он через очки посмотрел на клиента, пожевал сухими губами и опять принялся перечитывать с самого начала. Эта деловая медленность начинала злить Харитона Артемьича.
Ведь вот как эти приказные ломаются над живым человеком! Кажется, взял бы
да и стукнул прямо по башке старую канцелярскую крысу. А нотариус сложил попрежнему духовную и, возвращая, проговорил каким-то деревянным голосом...
— Что тогда? А знаешь, что я тебе скажу? Вот ты строишь себе дом в Городище, а какой же дом без бабы? И Михей Зотыч то же самое давеча говорил.
Ведь у него все загадками
да выкомурами, как хочешь понимай. Жалеет тебя…
—
Ведь отчего погиб? — удивлялся Полуянов, подавленный воспоминаниями своего роскошества. — А? От простого деревенского попа… И из-за чего?.. Уж ежели бы на то пошло и я захотел бы рассказать всю матку-правду,
да разве тут попом Макаром пахнет?
— Замараев? Фамилия знакомая. Тэ-тэ-тэ!.. Это уж не суслонский ли писарь воссиял?
Да,
ведь Прохоров рассказывал.
— Так, так, — повторял он, качая в такт рассказа головой. — Все по-новому у вас…
да. Только
ведь палка о двух концах и по закону бывает… дда-а.
— Подтянем, Илья Фирсыч? Ха-ха! Отцом родным будешь. Озолочу… Истинно господь прислал тебя ко мне.
Ведь вконец я захудал. Зятья-то на мои денежки живут
да радуются, а я в забвенном виде. Они радуются, а мы их по шапке… Ха-ха!.. Есть и на зятьев закон?
—
Да, твой, твой, твой! — уже кричал Галактион, впадая в бешенство. —
Ведь ты сама его выбрала в мужья, никто тебя не неволил, и выходит, что твой… Ты его целовала, ты… ты… ты…
—
Ведь ты… ты любила его…
да! Ты его целовала, и он…
— Мне
ведь все равно с ребятами-то сидеть, — убеждала она. — Заодно уж хлопотать…
Да и твои большие совсем.
—
Да, для себя… По пословице, и вор богу молится, только какая это молитва? Будем говорить пряменько, Галактион Михеич: нехорошо.
Ведь я знаю, зачем ты ко мне-то пришел… Сначала я, грешным делом, подумал, что за деньгами, а потом и вижу, что совсем другое.
— И я его тоже не хвалю…
да. А мне его жаль.
Ведь умница и характер — железо. Только как-то вся жизнь у него вверх дном. Одним словом, несчастный человек.
—
Да ты мне не заговаривай зубов! Мне
ведь на свои глаза свидетелей не надо… Ежели ты в других зятьев пойдешь, так
ведь я и на тебя управу найду. Я, брат, теперь все равно, как медведь, которого из берлоги подняли.
—
Да вы не читали… Вот посмотрите — целая статья: «Наши партии». Начинается так: «В нашем Заполье городское общество делится на две партии: старонавозная и новонавозная».
Ведь это смешно? Пишет доктор Кочетов, потому что дума не согласилась с его докладом о необходимых санитарных мерах. Очень смешные слова доктор придумал.
Ведь таких случаев сколько угодно-с…
да.
— Вам…
Да, не верю. Вы — нехороший человек… Вам этого никто не смеет сказать, а я скажу, чтобы вы и сами знали.
Ведь каждый человек умеет очень хорошо оправдывать только самого себя.
— Ах, милая, милая! — восхищался Стабровский. — Господи, если б у меня была такая дочь!
Ведь это молодое, чистое золото, Тарас Семеныч…
Да я сейчас же поеду к ней и расцелую ее. Бедняжка, наверное, теперь волнуется.
— Ох, продал проклятый язык! — виновато забормотал он, озираясь на запертую дверь. —
Ведь сегодня твоего брата Симона женим…
да.
— Садитесь, — предложила она. — У нас все так скоро случилось, что даже не успели оповестить родных. Уж вы извините.
Ведь и ваша свадьба тоже скороспелкой вышла. Это прежде тянули по полугоду,
да и Симон Михеич очень уж торопил.
— Ох, отлично делаешь! — стонал Нагибин. —
Ведь за мадеру деньги плачены. И что только мне стоила эта самая Наташка!.. Теперь возьми, —
ведь одеть ее надо? Потом один-то я и старых штец похлебаю или редечкой закушу, а ей подавай котлетку… так?
Да тут еще свадьбу справляй… Одно разорение. А теперь пусть кормит и одевает муж… Так я говорю?
— Нет, скажите мне, куда девались деньга? — приставал ко всем подвыпивший Штофф. —
Ведь они были…
да. И всем это известно… И какая публика подобралась: Ечкин, Полуянов, Лиодор… Ха-ха!.. Лиодор всех путает.
— Папа, я неспособна к этому чувству…
да. Я знаю, что это бывает и что все девушки мечтают об этом, но, к сожалению, я решительно не способна к такому чувству. Назови это уродством, но
ведь бывают люди глухие, хромые, слепые, вообще калеки. Значит, по аналогии, должны быть и нравственные калеки, у которых недостает самых законных чувств. Как видишь, я совсем не желаю обманывать себя.
Ведь я тоже средний человек, папа… У меня ум перевешивает все, и я вперед отравлю всякое чувство.
Ведь пан Казимир прежде всего глуп,
да еще самонадеянно глуп, а потом он получил взамен ума порядочную дозу самой нехорошей мелкой хитрости, и, наконец, он зол, как маленькое бессильное животное.
— Нет, папа, отлично понимаю. Ну, скажи, пожалуйста, для чего нам много денег:
ведь ты два обеда не съешь, а я не надену два платья?.. Потом, много ли богатых людей на свете,
да и вопрос, счастливее ли они от своего богатства?