В первый момент
доктор хотел показать письмо жене и потребовать от нее объяснений. Он делал несколько попыток в этом направлении и даже приходил с письмом в руке в комнату жены. Но достаточно было Прасковье Ивановне взглянуть на него, как докторская храбрость разлеталась дымом. Письмо начинало казаться ему возмутительною нелепостью, которой он не имел права беспокоить жену. Впрочем, Прасковья Ивановна сама вывела его из недоумения. Вернувшись как-то из клуба, она вызывающе проговорила...
Неточные совпадения
— И все-таки жаль, — думал вслух
доктор. — Раньше я говорил то же, а когда посмотрел на него мертвого… В последнее время он перестал совсем пить,
хотя уж было поздно.
— Вы
хотите сказать, что это свинство? — поправил
доктор. — Может быть, вы
хотите к этому прибавить, что я пьяница? И в том и в другом случае вы будете правы,
хотя… Я еще выпью плутократского коньячку.
В самый раз
доктору нагибинская дочь,
хотя она и в годках.
Доктор был неприятно удивлен, когда Прасковья Ивановна подвезла его к малыгинскому дому. Он
хотел даже улизнуть с подъезда, но было уже поздно.
— Во-первых, вы не должны мне говорить «вы», будущая посаженая мать, — ответил
доктор, крепко притягивая к себе сваху за талию, — они ехали в одних санях, — а во-вторых, я
хочу мадеры, чтобы вспрыснуть удачное начало.
— Вы меня гоните, Болеслав Брониславич, — ответила Устенька. — То есть я не так выразилась. Одним словом, я не желаю сама уходить из дома, где чувствую себя своей. По-моему, я именно сейчас могу быть полезной для Диди, как никто. Она только со мной одной не раздражается, а это самое главное, как говорит
доктор. Я
хочу хоть чем-нибудь отплатить вам за ваше постоянное внимание ко мне. Ведь я всем обязана вам.
В малыгинском доме закипела самая оживленная деятельность. По вечерам собиралась молодежь, поднимался шум, споры и смех. Именно в один из таких моментов попала Устенька в новую библиотеку. Она выбрала книги и
хотела уходить, когда из соседней комнаты, где шумели и галдели молодые голоса, показался
доктор Кочетов.
— Ничего вы не понимаете, барышня, — довольно резко ответил Галактион уже серьезным тоном. — Да, не понимаете… Писал-то
доктор действительно пьяный, и барышне такие слова, может быть, совсем не подходят, а только все это правда. Уж вы меня извините, а действительно мы так и живем… по-навозному. Зарылись в своей грязи и знать ничего не
хотим… да. И еще нам же смешно, вот как мне сейчас.
— Оставьте меня; это неправда, — злобно крикнула она на него.
Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И чтò они тут делают!» Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал всё так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
Неточные совпадения
Содержание было то самое, как он ожидал, но форма была неожиданная и особенно неприятная ему. «Ани очень больна,
доктор говорит, что может быть воспаление. Я одна теряю голову. Княжна Варвара не помощница, а помеха. Я ждала тебя третьего дня, вчера и теперь посылаю узнать, где ты и что ты? Я сама
хотела ехать, но раздумала, зная, что это будет тебе неприятно. Дай ответ какой-нибудь, чтоб я знала, что делать».
— Да, он легкомыслен очень, — сказала княгиня, обращаясь к Сергею Ивановичу. — Я
хотела именно просить вас поговорить ему, что ей (она указала на Кити) невозможно оставаться здесь, а непременно надо приехать в Москву. Он говорит выписать
доктора…
Одно — вне ее присутствия, с
доктором, курившим одну толстую папироску за другою и тушившим их о край полной пепельницы, с Долли и с князем, где шла речь об обеде, о политике, о болезни Марьи Петровны и где Левин вдруг на минуту совершенно забывал, что происходило, и чувствовал себя точно проснувшимся, и другое настроение — в ее присутствии, у ее изголовья, где сердце
хотело разорваться и всё не разрывалось от сострадания, и он не переставая молился Богу.
— Ну,
доктор, решайте нашу судьбу, — сказала княгиня. — Говорите мне всё. «Есть ли надежда?» —
хотела она сказать, но губы ее задрожали, и она не могла выговорить этот вопрос. — Ну что,
доктор?…
Еще в феврале он получил письмо от Марьи Николаевны о том, что здоровье брата Николая становится хуже, но что он не
хочет лечиться, и вследствие этого письма Левин ездил в Москву к брату и успел уговорить его посоветоваться с
доктором и ехать на воды за границу.