Неточные совпадения
Михей Зотыч
был один, и торговому дому Луковникова приходилось иметь с ним немалые дела, поэтому приказчик сразу вытянулся в струнку, точно по нему выстрелили. Молодец тоже
был удивлен и во все глаза
смотрел то на хозяина, то на приказчика. А хозяин шел, как ни в чем не бывало, обходя бунты мешков, а потом маленькою дверцей провел гостя к себе в низенькие горницы, устроенные по-старинному.
— Да так нужно
было, Тарас Семеныч… Ведь я не одну невесту для Галактиона
смотреть пришел, а и себя не забыл. Тоже жениться хочу.
—
Посмотрим, — бормотал он, поглядывая на Галактиона. — Только ведь в устье-то вода
будет по весне долить. Сила не возьмет… Одна другую реки
будут подпирать.
Галактион с особенным вниманием
посмотрел на Ечкина и еще раз удивился: решительно ничего особенного в нем не
было.
И хороша
была эта ключевская пшеничка, хоть насквозь
смотри.
— Ты
посмотри на себя-то, — поговаривала Анна, — тебе водку
пить с Ермилычем да с попом Макаром, а настоящего-то ничего и нет. Ну, каков ты
есть человек, ежели тебя разобрать? Вон глаза-то заплыли как от пьянства… Небойсь Галактион компании не ломает, а всегда в своем виде.
Галактион накинул халат и отправился в контору, где временно помещен
был Харитон Артемьич. Он сидел на кровати с посиневшим лицом и страшно выкаченными глазами. Около него
была одна Харитина. Она тоже только что успела соскочить с постели и
была в одной юбке. Плечи
были прикрыты шалью, из-под которой выбивалась шелковая волна чудных волос. Она
была бледна и в упор
посмотрела на Галактиона.
— Не любишь? забыл? — шептала она, отступая. — Другую полюбил? А эта другая рохля и плакса. Разве тебе такую
было нужно жену? Ах, Галактион Михеич! А вот я так не забыла, как ты на своей свадьбе
смотрел на меня… ничего не забыла. Сокол
посмотрел, и нет девушки… и не стыдно мне нисколько.
Да, она сейчас красивее, в полном расцвете молодости, а ему
было больно на нее
смотреть.
Странное
было пробуждение Галактиона. Он с трудом открыл глаза. Голова
была точно налита свинцом. Он с удивлением
посмотрел кругом. Комната совершенно незнакомая, слабо освещенная одною свечой под зеленым абажуром. Он лежал на широком кожаном диване. Над его головой на стене
было развешано всевозможное оружие.
Лица ее нельзя
было рассмотреть, но он узнал ее, потому что чувствовал, как она пристально
смотрит на него.
Она своею грациозною, легкою походкой вышла и через минуту вернулась с мокрым полотенцем, бутылкой сельтерской воды и склянкой нашатырного спирта. Когда он с жадностью
выпил воду, она велела ему опять лечь, положила мокрое полотенце на голову и дала понюхать спирта. Он сразу отрезвел и безмолвно
смотрел на нее. Она так хорошо и любовно ухаживала за ним, как сестра, и все выходило у нее так красиво, каждое движение.
Потом Харитина вдруг замолчала, пригорюнилась и начала
смотреть на Галактиона такими глазами, точно видела его в первый раз. Гость
пил чай и думал, какая она славная, вот эта Харитина. Эх, если б ей другого мужа!.. И понимает все и со всяким обойтись умеет, и развеселится, так любо
смотреть.
Ему, наконец,
было совестно
смотреть в эти чистые детские глаза, припоминая сцену, когда он обнимал Харитину.
Старушке делалось даже страшно, когда она подолгу и пристально вглядывалась в Катю: вот точь-в-точь такая же
была Маня, так же смеялась и так же
смотрела.
Несколько раз она удерживала таким образом упрямого гостя, а он догадался только потом, что ей нужно
было от него. О чем бы Прасковья Ивановна ни говорила, а в конце концов речь непременно сводилась на Харитину. Галактиону делалось даже неловко, когда Прасковья Ивановна начинала на него
смотреть с пытливым лукавством и чуть-чуть улыбалась…
— Да что я с тобой
буду делать? — взмолилась Харитина в отчаянии. — Да ты совсем глуп… ах, как ты глуп!.. Пашенька влюблена в Мышникова, как кошка, — понимаешь? А он ухаживает за мной, — понимаешь? Вот она и придумала возбудить в нем ревность: дескать,
посмотри, как другие кавалеры ухаживают за мной. Нет, ты глуп, Галактион, а я считала тебя умнее.
—
Смотри, отец, чтобы хуже не вышло. Иные нецыи пробовали прати противу рожна и должны
были заплатить сугубую мзду за свою излишнюю и неблаговременную строптивость.
Галактион
был бледен и
смотрел на нее остановившимися глазами, тяжело переводя дух. «Ах, какой он милый! — восхищалась Прасковья Ивановна, сама деспот в душе. — Это какой-то тигр, а не мужчина!»
Прасковья Ивановна, по обыкновению,
была дома и
посмотрела с удивлением на Галактиона, который вошел к ней с необычною развязностью.
Она
смотрела на него и не узнавала. Видимо, что человек много
выпил, но что значит выпивка такому цветущему молодому мужчине?
Ну что же, разлюбил, бросил ее, а как же детей не жаль, как не стыдно
будет им-то в глаза
смотреть?..
Писарь сумрачно согласился. Он вообще
был не в духе. Они поехали верхами. Поповский покос
был сейчас за Шеинскою курьей, где шли заливные луга. Под Суслоном это
было одно из самых красивых мест, и суслонские мужики
смотрели на поповские луга с завистью. С высокого правого берега, точно браною зеленою скатертью, развертывалась широкая картина. Сейчас она
была оживлена сотнями косцов, двигавшихся стройною ратью. Ермилыч невольно залюбовался и со вздохом проговорил...
Прежде Ключевую под курьей нужно
было только в лодке переплывать, а теперь переехали в брод, вода едва хватала лошади по брюхо. Писарь опять озлился и,
посмотрев вверх по Ключевой к Прорыву, заметил...
Галактион вскочил со стула и
посмотрел на отца совсем дикими глазами. О, как он сейчас его ненавидел, органически ненавидел вот за эту безжалостность, за смех, за самоуверенность, — ведь это
была его собственная несчастная судьба, которая смеялась над ним в глаза. Потом у него все помутилось в голове. Ему так много
было нужно сказать отцу, а выходило совсем другое, и язык говорил не то. Галактион вдруг обессилел и беспомощно
посмотрел кругом, точно искал поддержки.
У Голяшкина
была странная манера во время разговора придвигаться к собеседнику все ближе и ближе, что сейчас как-то особенно волновало Галактиона. Ему просто хотелось выгнать этого сладкого братца, и он с большим трудом удерживался. Они стояли друг против друга и
смотрели прямо в глаза.
— Ну, чего ты боишься, сахар?
Посмотри на себя в зеркало: рожа прямо на подсудимую скамью просится. Все там
будем. Ну, теперь доволен?
Завтрак
был простой, но Галактиону показалось жуткой царившая здесь чопорность, и он как-то сразу возненавидел белобрысую англичанку, смотревшую на него, как на дикаря. «Этакая выдра!» — думал Галактион, испытывая неловкое смущение, когда англичанка начинала
смотреть на него своими рыбьими глазами. Зато Устенька так застенчиво и ласково улыбалась ему.
— И все-таки жаль, — думал вслух доктор. — Раньше я говорил то же, а когда
посмотрел на него мертвого… В последнее время он перестал совсем
пить, хотя уж
было поздно.
Малыгинский дом волновался. Харитон Артемьич даже не
был пьян и принял гостей с озабоченною солидностью. Потом вышла сама Анфуса Гавриловна, тоже встревоженная и какая-то несчастная. Доктор понимал, как старушке тяжело
было видеть в своем доме Прасковью Ивановну, и ему сделалось совестно. Последнее чувство еще усилилось, когда к гостям вышла Агния, сделавшаяся еще некрасивее от волнения. Она так неловко поклонилась и все время старалась не
смотреть на жениха.
По возбужденному лицу Прасковьи Ивановны румянец разошелся горячими пятнами, и она старалась не
смотреть на доктора, пока он залпом
выпил две рюмки.
— Он и без этого получил больше всех нас, — спокойно объяснял Стабровский в правлении банка. — Вы только представьте себе, какая благодарная роль у него сейчас… О, он не
будет напрасно терять дорогого времени! Вот
посмотрите, что он устроит.
Замараев каждый раз думал, что Серафима утишилась и признала его за равноправного родственника, но каждое утро его разочаровывало в этом, — утром к Серафиме не
было приступа, и она не отвечала ему и даже не
смотрела на него.
Как-то я
был у старика Луковникова, так ему на меня
было стыдно
смотреть.
Положение доктора вообще получалось критическое. Все
смотрели на него, как на зачумленного. На его имя получались анонимные письма с предупреждением, что купцы нанимают Лиодора Малыгина избить его до полусмерти. Только два самых влиятельных лица оставались с ним в прежних отношениях — Стабровский и Луковников. Они
были выше всех этих дрязг и пересудов.
— О, она плохо кончит! — уверял Стабровский в отчаянии и сам начинал
смотреть на врачей, как на чудотворцев, от которых зависело здоровье его Диди. — Теперь припадки на время прекратились, но
есть двадцать первый год. Что
будет тогда?
Были два дня, когда уверенность доктора пошатнулась, но кризис миновал благополучно, и девушка начала быстро поправляться. Отец радовался, как ребенок, и со слезами на глазах целовал доктора. Устенька тоже
смотрела на него благодарными глазами. Одним словом, Кочетов чувствовал себя в классной больше дома, чем в собственном кабинете, и его охватывала какая-то еще не испытанная теплота. Теперь Устенька казалась почти родной, и он
смотрел на нее с чувством собственности, как на отвоеванную у болезни жертву.
Уговоры матери тоже не производили никакого действия, как наговоры и нашептывания разных старушек, которых подсылала Анфуса Гавриловна.
Был даже выписан из скитов старец Анфим, который отчитывал Серафиму по какой-то старинной книге, но и это не помогло. Болезнь шла своим чередом. Она растолстела, опухла и ходила по дому, как тень. На нее
было страшно
смотреть, особенно по утрам, когда ломало тяжелое похмелье.
— Вот что, Вахрушка, и ты неправ и отец тоже… Ну, я тебя, так и
быть, увезу в город и определю на место. Только
смотри, уговор на берегу: водки ни-ни.
Да, она
была тут, рядом с ним, и
смотрела к нему прямо в душу своими улыбающимися, светлыми глазами.
Этой одной фамилии
было достаточно, чтобы весь банк встрепенулся. Приехал сам Прохоров, — это что-нибудь значило. Птица не маленькая и недаром прилетела. Артельщики из кассы, писаря, бухгалтеры — все
смотрели на знаменитого винного короля, и все понимали, зачем он явился. Галактион не вышел навстречу, а попросил гостя к себе, в комнату правления.
В свою очередь Галактион
смотрел на Прохорова такими глазами, точно это
был медведь, поднявшийся из далекой родной берлоги и ввалившийся всею тушей в банк.
— А я к тебе с секретом, — объяснил Харитон Артемьич, доставая из кармана духовную. — Вот
посмотри эту самую бумагу и научи, как с ней
быть.
Харитина
была смущена и
смотрела на Галактиона виноватыми глазами. Она чувствовала, что он недоволен ее выходкой, и молчала. Галактион тоже поздоровался с ней молча.
— Так, так… То-то нынче добрый народ пошел: все о других заботятся, а себя забывают. Что же, дай бог…
Посмотрел я в Заполье на добрых людей… Хорошо. Дома понастроили новые, магазины с зеркальными окнами и все перезаложили в банк. Одни строят, другие деньги на постройку дают — чего лучше? А тут еще: на, испей дешевой водочки… Только вот как с закуской
будет? И ты тоже вот добрый у меня уродился: чужого не жалеешь.
— Не дам, ничего не дам, сынок… Жалеючи тебя, не дам. Ох, грехи от денег-то, и от своих и от чужих!
Будешь богатый, так и себя-то забудешь, Галактион. Видал я всяких человеков… ох, много видал! Пожалуй, и
смотреть больше ничего не осталось.
Когда Галактион, наконец,
был уже в постели, послышался запоздалый колокольчик. Галактион никак не мог сообразить, кто бы мог приехать в такую пору. На всякий случай он оделся и вышел на крыльцо. Это
была Харитина, она вошла, пошатываясь, как пьяная, молча остановилась и
смотрела на Галактиона какими-то безумными глазами.
Это
была неравная борьба, и все
смотрели на «греческий язык» с сожалением, как на жертву, которую Мышников в свое время пожрет.
— Э, все пустяки!..
Была бы охота. Я говорил запольским купцам, и слушать не хотят. А я все равно выхлопочу себе концессию на эту ветвь. Тогда
посмотрим…
— Нет, этого не
будет, — с гордостью заявил Полуянов. — Прежде у меня
был один мундир, а теперь другой… Вот в таком виде и заявлюсь в Заполье… да. Пусть все
смотрят и любуются. Еще вопрос, кому стыдно-то
будет…
Был роскошен, а теперь сир, наг и странен.