Неточные совпадения
— Харитон Артемьич, перестань ты непутевые речи
говорить, только девиц конфузишь, — попробовала оговорить
мужа Анфуса Гавриловна.
— Женишок, нечего хаять, хорош, а только капитал у них сумнительный, да и делить его придется промежду тремя братьями, —
говорила тетка со стороны
мужа. — На запольских-то невест всякий позарится, кому и не надо.
— Хорошо, хорошо. Еще
поговорим… А
муж у тебя молодец, Сима. Красивый.
—
Муж? — повторила она и горько засмеялась. — Я его по неделям не вижу… Вот и сейчас закатился в клуб и проиграет там до пяти часов утра, а завтра в уезд отправится. Только и видела… Сидишь-сидишь одна, и одурь возьмет. Тоже живой человек… Если б еще дети были… Ну, да что об этом
говорить!.. Не стоит!
— А вот и нет… Сама Прасковья Ивановна. Да… Мы с ней большие приятельницы. У ней
муж горький пьяница и у меня около того, — вот и дружим… Довезла тебя до подъезда, вызвала меня и
говорит: «На, получай свое сокровище!» Я ей рассказывала, что любила тебя в девицах. Ух! умная баба!.. Огонь. Смотри, не запутайся… Тут не ты один голову оставил.
— Меж
мужем и женой один бог судья, мамаша, а вторая причина… Эх, да что тут
говорить! Все равно не поймете. С добром я ехал домой, хотел жене во всем покаяться и зажить по-новому, а она меня на весь город ославила. Кому хуже-то будет?
— Молода ты, Харитина, — с подавленною тоской повторял Полуянов, с отеческой нежностью глядя на жену. — Какой я тебе
муж был? Так, одно зверство. Если бы тебе настоящего
мужа… Ну, да что об этом
говорить! Вот останешься одна, так тогда устраивайся уж по-новому.
— Что я такое? Ни девка, ни баба, ни мужняя жена, —
говорила Харитина в каком-то бреду. — А
мужа я ненавижу и ни за что не пойду к нему! Я выходила замуж не за арестанта!
— Спасибо, милая, что не забываешь
мужа, —
говорил он с притворным смирением. — Аще бог соединил, человек да не разлучает… да.
— Видишь ли, в чем дело… да… Она после
мужа осталась без гроша. Имущество все описано. Чем она жить будет? Самому мне
говорить об этом как-то неудобно. Гордая она, а тут еще… Одним словом, женская глупость. Моя Серафима вздумала ревновать. Понимаешь?
Что было делать Замараеву? Предупредить
мужа,
поговорить откровенно с самой, объяснить все Анфусе Гавриловне, — ни то, ни другое, ни третье не входило в его планы. С какой он стати будет вмешиваться в чужие дела? Да и доказать это трудно, а он может остаться в дураках.
— О тебе же заботился. В самом деле, Харитина, будем дело
говорить. К отцу ты не пойдешь,
муж ничего не оставил, надо же чем-нибудь жить? А тут еще подвернутся добрые люди вроде Ечкина. Ведь оно всегда так начинается: сегодня смешно, завтра еще смешнее, а послезавтра и поправить нельзя.
Это известие ужасно поразило Харитину. У нее точно что оборвалось в груди. Ведь это она, Харитина, кругом виновата, что сестра с горя спилась. Да, она… Ей живо представился весь ужас положения всей семьи Галактиона, иллюстрировавшегося народною поговоркой:
муж пьет — крыша горит, жена запила — весь дом. Дальше она уже плохо понимала, что ей
говорил Замараев о каком-то стеариновом заводе, об Ечкине, который затягивает богоданного тятеньку в это дело, и т. д.
Мы это жалеючи вас
говорим, потому как вы законный
муж и должны соблюдать свой антирес.
— Ох, отлично делаешь! — стонал Нагибин. — Ведь за мадеру деньги плачены. И что только мне стоила эта самая Наташка!.. Теперь возьми, — ведь одеть ее надо? Потом один-то я и старых штец похлебаю или редечкой закушу, а ей подавай котлетку… так? Да тут еще свадьбу справляй… Одно разорение. А теперь пусть кормит и одевает
муж… Так я
говорю?
—
Поговорим, папа, серьезно… Я смотрю на брак как на дело довольно скучное, а для мужчины и совсем тошное. Ведь брак для мужчины — это лишение всех особенных прав, и твои принцы постоянно бунтуют, отравляют жизнь и себе и жене. Для чего мне муж-герой? Мне нужен тот нормальный средний человек, который терпеливо понесет свое семейное иго. У себя дома ведь нет ни героев, ни гениев, ни особенных людей, и в этом, по-моему, секрет того крошечного, угловатого эгоизма, который мы называем семейным счастьем.
В кабинете были только трое: доктор Кацман, напрасно старавшийся привести покойного в чувство, и Дидя с
мужем. Устенька вошла за банковскими дельцами и с ужасом услышала, как
говорил Штофф, Мышникову...
Когда Вера Павловна на другой день вышла из своей комнаты, муж и Маша уже набивали вещами два чемодана. И все время Маша была тут безотлучно: Лопухов давал ей столько вещей завертывать, складывать, перекладывать, что куда управиться Маше. «Верочка, помоги нам и ты». И чай пили тут все трое, разбирая и укладывая вещи. Только что начала было опомниваться Вера Павловна, а уж
муж говорит: «половина 11–го; пора ехать на железную дорогу».
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)
Муж! Антоша! Антон! (
Говорит скоро.)А все ты, а всё за тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
«Ах, боже мой!» — думаю себе и так обрадовалась, что
говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «Ну, — думаю себе, — слава богу!» И
говорю ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.
«На что,
говорит, тебе
муж? он уж тебе не годится».
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да
говорите же оттуда — все равно. Что? очень строгий? А? А
муж,
муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый: до тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!
Одни
говорили, что она не более как интриганка; которая с ведома
мужа задумала овладеть Грустиловым, чтобы вытеснить из города аптекаря Зальцфиша, делавшего Пфейферу сильную конкуренцию.