Неточные совпадения
По внешнему виду Заполье ничего особенного из себя
не представляло:
маленький уездный городок с пятнадцатью тысячами жителей, и больше ничего.
Михей Зотыч был один, и торговому дому Луковникова приходилось иметь с ним немалые дела, поэтому приказчик сразу вытянулся в струнку, точно по нему выстрелили. Молодец тоже был удивлен и во все глаза смотрел то на хозяина, то на приказчика. А хозяин шел, как ни в чем
не бывало, обходя бунты мешков, а потом
маленькою дверцей провел гостя к себе в низенькие горницы, устроенные по-старинному.
— Другие и пусть живут по-другому, а нам и так ладно. Кому надо, так и моих
маленьких горниц
не обегают. Нет, ничего, хорошие люди
не брезгуют… Много у нас в Заполье этих других-то развелось. Модники… Смотреть-то на них тошно, Михей Зотыч. А все через баб… Испотачили бабешек, вот и мутят: подавай им все по-модному.
— Да ты
не бойся, Устюша, — уговаривал он дичившуюся
маленькую хозяйку. — Михей Зотыч, вот и моя хозяйка. Прошу любить да жаловать… Вот ты
не дождался нас, а то мы бы как раз твоему Галактиону в самую пору. Любишь чужого дедушку, Устюша?
Колобов совсем отвык от
маленьких детей и
не знал, как ему разговаривать с Устюшей. Впрочем, девочка недолго оставалась у отца и убежала в кухню к няне.
— Место-то найдется, да я
не люблю себя стеснять… А там я сам большой, сам
маленький, и никому до меня дела нет.
Жених держал себя с большим достоинством и знал все порядки по свадебному делу. Он приезжал каждый день и проводил с невестой как раз столько времени, сколько нужно — ни больше, ни
меньше. И остальных девушек
не забывал: для каждой у него было свое словечко. Все невестины подруги полюбили Галактиона Михеича, а старухи шептали по углам...
— Во-первых, родитель, у Ермилыча мельница-раструска и воды требует вдвое
меньше, а потом Ермилыч вечно судится с чураковскими мужиками из-за подтопов. Нам это
не рука. Здешний народ бедовый,
не вдруг уломаешь. В Прорыве вода идет трубой, только косою плотиной ее поджать.
— Да и радоваться нечему. Из
маленького дела
не выскочишь. Мне, собственно, и делать на мельнице больше нечего.
— Болеслав Брониславич, — поправил Стабровский с улыбкой. — Впрочем, что же вам беспокоить
маленькую хозяйку? Лучше мы сами к ней пойдем…
Не правда ли, мисс Дудль?
— Конечно, конечно… Виноват, у вас является сам собой вопрос, для чего я хлопочу? Очень просто. Мне
не хочется, чтобы моя дочь росла в одиночестве. У детей свой
маленький мир, свои
маленькие интересы, радости и огорчения. По возрасту наши девочки как раз подходят, потом они будут дополнять одна другую, как представительницы племенных разновидностей.
Клуб был
маленький, и комнаты
не были еще отделаны с надлежащей клубною роскошью. Играл плохонький еврейский оркестр. Но невзыскательная запольская публика, наскучавшаяся у себя дома, была рада и этому, особенно дамы.
— Свое-то
маленькое бросил, Галактион Михеич, а за большим чужим погнался. С бритоусыми и табашниками начал знаться, с жидами и немцами смесился… Они-то, как волки, пришли к нам, а ты в ихнюю стаю забежал… Ох, нехорошо, Галактион Михеич! Ох, велики наши грехи, и конца им нет!.. Зачем подружию милую обидел? Чадо милое,
не лютуй,
не злобься,
не впадайся в ненужную ярость, ибо великий ответ дадим на великом судилище христове…
— Удивил!.. Ха-ха!.. Флегонт Васильич, отец родной, удивил! А я-то всего беру сто на сто процентов…
Меньше ни-ни! Дело полюбовное: хочешь —
не хочешь. Кто шубу принесет в заклад, кто телегу, кто снасть какую-нибудь… Деньги деньгами, да еще отработай… И еще благодарят. Понял?
Вообще, как ни поверни, — скверно. Придется еще по волости отсчитываться за десять лет, — греха
не оберешься. Прежде-то все сходило, как по маслу, а нынче еще неизвестно, на кого попадешь. Вот то ли дело Ермилычу: сам большой, сам
маленький, и никого знать
не хочет.
— Ах, какой ты! Со богатых-то вы все оберете, а нам уж голенькие остались. Только бы на ноги встать, вот главная причина. У тебя вон пароходы в башке плавают, а мы по сухому бережку с молитвой будем ходить. Только бы мало-мало в люди выбраться, чтобы перед другими
не стыдно было. Надоело уж под начальством сидеть, а при своем деле сам большой, сам
маленький. Так я говорю?
— Вы никогда, никогда
не ешьте рыбы ножом. Это
не принято. И чайною ложкой
не стучите… и хлеб отламывайте
маленькими кусочками, а
не откусывайте прямо от ломтя.
— Мы теперь обе овдовели, — говорила она, целуя подругу, — ты по-настоящему, а я по-соломенному. Ах, как у тебя хорошо здесь, Прасковья Ивановна! Все свое, никто тебя
не потревожит: сама большая, сама
маленькая.
— Самое интересное будет впереди, — объяснял Стабровский. — Мы будем бить Прохорова шаг за шагом его же пятачком, пока
не загоним совсем в угол, и тогда уже в качестве завоевателей пропишем ему условия, какие захотим. Раньше я согласен был получить с него отступного сорок тысяч, а сейчас
меньше шестидесяти
не возьму… да.
Стабровский кое-как уговорил мисс Дудль остаться, и это послужило только к тому, что Дидя окончательно ее возненавидела и начала преследовать с ловкостью обезьяны. Изобретательность
маленького инквизитора, казалось,
не имела границ, и только английское терпение мисс Дудль могло переносить эту домашнюю войну. Дидя травила англичанку на каждом шагу и, наконец, заявила ей в глаза.
В Городище действительно разыгралась
маленькая семейная сцена. Харитина
не захотела даже выйти на берег и на все уговоры только отрицательно качала головой. Галактион махнул рукой.
В
маленьких провинциальных городках тайны
не могут существовать.
Целых три дня продолжались эти галлюцинации, и доктор освобождался от них, только уходя из дому. Но роковая мысль и тут
не оставляла его. Сидя в редакции «Запольского курьера», доктор чувствовал, что он стоит сейчас за дверью и что
маленькие частицы его постепенно насыщают воздух. Конечно, другие этого
не замечали, потому что были лишены внутреннего зрения и потому что
не были Бубновыми. Холодный ужас охватывал доктора, он весь трясся, бледнел и делался страшным.
Причина казачьей голодовки была налицо: беспросыпная казачья лень, кабаки и какая-то детская беззаботность о завтрашнем дне. Если крестьянин голодает от своих четырех десятин надела, так его и бог простит, а голодать да морить мором скотину от тридцати — прямо грешно. Конечно, жаль
малых ребят да скотину, а ничем
не поможешь, — под лежач камень и вода
не течет.
— Ручки любит земелька-то матушка! — вздыхал Михей Зотыч. — Черная земелька родит беленький-то хлебец и черных ручек требует… А пшеничники позазнались
малым делом. И черному бы хлебцу рады, да и его
не родил господь… Ох, миленькие, от себя страждете!.. Лакомство-то свое, видно, подороже всего, а вот господь и нашел.
По всей вероятности, пан Казимир уехал бы в Сибирь со своими широкими планами, если б его
не выручила
маленькая случайность. Еще после пожара, когда было уничтожено почти все Заполье, Стабровский начал испытывать какое-то смутное недомоганье. Какая-то тяжесть в голове, бродячая боль в конечностях, ревматизм в левой руке. Все это перед рождеством разрешилось первым ударом паралича, даже
не ударом, а ударцем, как вежливо выразился доктор Кацман.
В довершение всего Дидя, умненькая, рассудительная и холодная, как
маленькая змейка, ничего этого
не видела и, кажется, была счастлива, что связала свою жизнь с этим вырождающимся ничтожеством.
Эти
маленькие недоразумения
не мешали большой дружбе, и Замараев искренне жалел безвременно погибшего друга.
Конечно, Вахрушка —
маленький человек и ни в чем
не был виноват, а все-таки страшно.