Прохоров добился аудиенции у Стабровского только через три дня. К удивлению, он был принят самым любезным образом, так что даже немного смутился. Старый сибирский волк
не привык к такому обращению. Результатом этого совещания было состоявшееся, наконец, соглашение: Стабровский закрывал свой завод, а Прохоров ежегодно выплачивал ему отступного семьдесят тысяч.
Неточные совпадения
— Што, на меня любуешься? — пошутил Колобов, оправляя пониток. — Уж каков есть: весь тут.
Привык по-домашнему ходить, да и дорожка выпала
не близкая. Всю Ключевую, почитай, пешком прошел. Верст с двести будет… Так оно по-модному-то и неспособно.
— А
привык я. Все пешком больше хожу: которое место пешком пройдешь, так оно памятливее. В Суслоне чуть было
не загостился у твоего зятя, у писаря… Хороший мужик.
— Я здесь совсем чужой, — откровенно объяснял Штофф. — Да и вы тоже
не совсем свой… Впрочем, ничего,
привыкнете со временем. Первое время мне приходилось довольно-таки тяжеленько, а теперь ничего, обтерпелся.
— Бог-то бог, да и сам
не будь плох. Хорошо у вас, отец Макар… Приволье кругом. Вы-то уж
привыкли и
не замечаете, а мне в диковинку… Одним словом, пшеничники.
— Может,
привыкну и буду понимать, Глаша. Все девицы сначала ничего
не понимают, а потом замужем и выучатся.
—
Не умеешь помочь раздеться, увалень! — пошутила она. —
Привык с деревенскими бабами обращаться!
— Харитина, помнишь мою свадьбу? — заговорил он,
не открывая глаз, — ему страстно хотелось исповедаться. — Тогда в моленной… У меня голова закружилась… и потом весь вечер я видел только тебя. Это грешно… я мучился… да. А потом все прошло… я
привык к жене… дети пошли… Помнишь, как ты меня целовала тогда на мельнице?
К Ечкину старик понемногу
привык, даже больше — он начал уважать в нем его удивительный ум и еще более удивительную энергию. Таким людям и на свете жить. Только в глубине души все-таки оставалось какое-то органическое недоверие именно к «жиду», и с этим Тарас Семеныч никак
не мог совладеть. Будь Ечкин кровный русак, совсем бы другое дело.
Для Ермилыча было много непонятного в этих странных речах, хотя он и
привык подчиняться авторитету суслонского писаря и верил ему просто из вежливости. Разве можно
не поверить этакому-то человеку, который всякий закон может рассудить?
По вечерам Ечкин приходил на квартиру к Галактиону и без конца говорил о своих предприятиях. Харитина сначала к нему
не выходила, а потом
привыкла. Она за два месяца сильно изменилась, притихла и сделалась такою серьезной, что Ечкин проста ее
не узнавал. Куда только делась прежняя дерзость.
Вернувшись к отцу, Устенька в течение целого полугода никак
не могла
привыкнуть к мысли, что она дома. Ей даже казалось, что она больше любит Стабровского, чем родного отца, потому что с первым у нее больше общих интересов, мыслей и стремлений. Старая нянька Матрена страшно обрадовалась, когда Устенька вернулась домой, но сейчас же заметила, что девушка вконец обасурманилась и тоскует о своих поляках.
Замечал это и сам Тарас Семеныч, хотя и
не высказывался прямо. Ничего, помаленьку
привыкнет… Самое главное, что больше всего тяготило Устеньку, это сознание собственной ненужности у себя дома. Она чувствовала себя какою-то гостьей.
Да и прежней Харитины, веселой, сумасбродной, красивой русалочьею красотой, уже
не было, — может быть, она изменилась, может быть, постарела, а может быть, просто он
привык к ней.
Старик Анфим, распрягавший лошадь, нисколько
не удивился, когда пришел Михей Зотыч и велел снова запрягать. Он
привык к выходкам ндравного старика. Что же, ехать так ехать.
Еще предвижу затрудненья: // Родной земли спасая честь, // Я должен буду, без сомненья, // Письмо Татьяны перевесть. // Она по-русски плохо знала, // Журналов наших не читала, // И выражалася с трудом // На языке своем родном, // Итак, писала по-французски… // Что делать! повторяю вновь: // Доныне дамская любовь // Не изъяснялася по-русски, // Доныне гордый наш язык // К почтовой прозе
не привык.
Раскольников
не привык к толпе и, как уже сказано, бежал всякого общества, особенно в последнее время. Но теперь его вдруг что-то потянуло к людям. Что-то совершалось в нем как бы новое, и вместе с тем ощутилась какая-то жажда людей. Он так устал от целого месяца этой сосредоточенной тоски своей и мрачного возбуждения, что хотя одну минуту хотелось ему вздохнуть в другом мире, хотя бы в каком бы то ни было, и, несмотря на всю грязь обстановки, он с удовольствием оставался теперь в распивочной.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты
привык там обращаться с другими: я, брат,
не такого рода! со мной
не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире
не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это
не жаркое.
Хлестаков. Чрезвычайно неприятна.
Привыкши жить, comprenez vous [понимаете ли (фр.).], в свете и вдруг очутиться в дороге: грязные трактиры, мрак невежества… Если б, признаюсь,
не такой случай, который меня… (посматривает на Анну Андреевну и рисуется перед ней)так вознаградил за всё…
Он видел, что старик повар улыбался, любуясь ею и слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала головой на новые распоряжения молодой барыни в кладовой, видел, что Кити была необыкновенно мила, когда она, смеясь и плача, приходила к нему объявить, что девушка Маша
привыкла считать ее барышней и оттого ее никто
не слушает.
Это казалось ему чем-то излишним, избытком, к которому он долго
не мог
привыкнуть.
С тех пор, как Алексей Александрович выехал из дома с намерением
не возвращаться в семью, и с тех пор, как он был у адвоката и сказал хоть одному человеку о своем намерении, с тех пор особенно, как он перевел это дело жизни в дело бумажное, он всё больше и больше
привыкал к своему намерению и видел теперь ясно возможность его исполнения.