На первой неделе Великого поста Патап Максимыч выехал из Осиповки со Стуколовым и с Дюковым.
Прощаясь с женой и дочерьми, он сказал, что едет в Красную рамень на крупчатные свои мельницы, а оттуда проедет в Нижний да в Лысково и воротится домой к Середокрестной неделе, а может, и позже. Дом покинул на Алексея, хотя при том и Пантелею наказал глядеть за всем строже и пристальней.
— Да на что ж это похоже, да что ж это такое? — на весь дом голосила она. — Нешто на то он женился, чтобы надолго покидать молодую жену? И то недели две он ко мне не прихаживал!.. Хоть бы
простился с женой в ее горнице, как быть следует всякому мужу с женой. И того не смыслит, шут этакой.
Неточные совпадения
— Вот и правда, — сказал Сергей Иванович. — Да и вперед
простись с медвежьею охотой, —
жена не пустит!
Цветы и ленты на шляпе, вся веселится бурлацкая ватага,
прощаясь с любовницами и
женами, высокими, стройными, в монистах и лентах; хороводы, песни, кипит вся площадь, а носильщики между тем при криках, бранях и понуканьях, нацепляя крючком по девяти пудов себе на спину,
с шумом сыплют горох и пшеницу в глубокие суда, валят кули
с овсом и крупой, и далече виднеют по всей площади кучи наваленных в пирамиду, как ядра, мешков, и громадно выглядывает весь хлебный арсенал, пока не перегрузится весь в глубокие суда-суряки [Суда-суряки — суда, получившие свое название от реки Суры.] и не понесется гусем вместе
с весенними льдами бесконечный флот.
Я
простился с священником и
с Акулиной Памфиловной,
с жаром поручая ей ту, которую почитал уже своею
женою.
«Good bye!» —
прощались мы печально на крыльце
с старухой Вельч,
с Каролиной. Ричард, Алиса, корявый слуга и малаец-повар — все вышли проводить и взять обычную дань
с путешественников — по нескольку шиллингов. Дорогой встретили доктора, верхом,
с женой, и на вопрос его, совсем ли мы уезжаем: «Нет», — обманул я его, чтоб не выговаривать еще раз «good bye», которое звучит не веселей нашего «прощай».
Петр Андреич сдержал свое слово. Он известил сына, что для смертного часа его матери, для младенца Федора он возвращает ему свое благословение и Маланью Сергеевну оставляет у себя в доме. Ей отвели две комнаты в антресолях, он представил ее своим почтеннейшим гостям, кривому бригадиру Скурехину и
жене его; подарил ей двух девок и казачка для посылок. Марфа Тимофеевна
с ней
простилась: она возненавидела Глафиру и в течение одного дня раза три поссорилась
с нею.