Неточные совпадения
Во-первых, они
были люди одинокие — муж и жена, может
быть, даже и не муж и не жена, а я хочу сказать, что у них не
было детей; во-вторых, они
были люди очень небогатые, часто ссорились и вообще вели
жизнь мелкого служилого петербургского класса.
В трактир на Симеониевской меня привело простое любопытство, и я не подозревал, что в моей
жизни это
был самый решительный шаг.
Мог ли я себе представить, что именно с этим человеком
будет связана целая полоса моей
жизни, больше — самое горячее, дорогое время, которое называется молодостью.
В обиходе нашей
жизни сентиментальности вообще не полагалось, хотя, говоря между нами, Пепко
был самым сентиментальным человеком, какого я только встречал.
Если вы хотите узнать несколько
жизнь,
есть прекрасный случай.
Кто знает, что
было бы, если бы я остался на старой квартире, и делается обидно, из каких ничтожных мелочей складывается то неизвестное, которое называется
жизнью.
— Э, голубчик, оставим это! Человек, который в течение двух лет получил петербургский катарр желудка и должен питаться рубцами, такой человек имеет право на одно право —
быть откровенным с самим собой. Ведь я средний человек, та безразличность, из которой ткется ткань
жизни, и поэтому рассуждаю, как нитка в материи…
— Эстетика в
жизни все, — объяснял Пепко с авторитетом сытого человека. — Посмотри на цветы, на окраску бабочек, на брачное оперение птиц, на платье любой молоденькой девушки. Недавно я встретил Анну Петровну, смотрю, а у нее голубенький бантик нацеплен, — это тоже эстетика. Это в пределах цветовых впечатлений, то
есть в области сравнительно грубой, а за ней открывается царство звуков… Почему соловей
поет?..
Не
буду описывать ход ученого заседания: секретарь читал протокол предыдущего заседания, потом следовал доклад одного из «наших начинающих молодых ученых» о каких-то жучках, истребивших сосновые леса в Германии, затем прения и т. д. Мне в первый раз пришлось выслушать, какую страшную силу составляют эти ничтожные в отдельности букашки, мошки и таракашки, если они действуют оптом. Впоследствии я постоянно встречал их в
жизни и невольно вспоминал доклад в Энтомологическом обществе.
Это
была самая грустная страница в
жизни нашей газетной богемы…
— Что значит? В нашем репертуаре это
будет называться: месть проклятому черкесу… Это те самые милые особы, которые так часто нарушали наш проспект
жизни своим шепотом, смехом и поцелуями. Сегодня они вздумали сделать сюрприз своему черкесу и заявились все вместе. Его не оказалось дома, и я пригласил их сюда! Теперь понял? Желал бы я видеть его рожу, когда он вернется домой…
Пепко
был прав, когда говорил об отсутствии у нас
жизни: она шла где-то там, далеко, вне поля нашего зрения.
Я начал ненавидеть свою комнату, Федосью, всех квартирантов; это
была та стена, которая заслоняла от меня настоящую
жизнь.
— Разве тут думают, несчастный?.. Ах, мерзавец, мерзавец… Помнишь, я говорил тебе о роковой пропорции между количеством мужчин и женщин в Петербурге: перед тобой жертва этой пропорции. По логике вещей, конечно, мне следует жениться… Но что из этого может произойти? Одно сплошное несчастие. Сейчас несчастие временное, а тогда несчастие на всю
жизнь… Я возненавижу себя и ее. Все
будет отравлено…
Это
был простой и добрый, но строгий человек, смотревший на
жизнь серьезно.
Сколько
есть людей, которые всю
жизнь мечтают попасть в Петербург, чтобы посмотреть своими глазами на его чудеса, да так и остаются в своей глуши.
— Знаешь что, мне так хочется жить, что даже совестно… Я бы любил вот всех этих женщин, обнял бы всех железнодорожных чухонцев и, наконец,
выпил и съел бы весь буфет первого класса, то
есть что там можно
выпить и съесть. Во мне какая-то безумная алчность проглотить зараз всю огромность
жизни…
Вся
жизнь была на виду, и это придавало дачному кочевью совершенно особенный колорит.
Мы сделали самый подробный обзор всего Парголова и имели случай видеть целый ряд сцен дачной
жизни. В нескольких местах винтили, на одной даче слышались звуки рояля и доносился певший женский голос, на самом краю составилась партия в рюхи, причем играли гимназисты, два интендантских чиновника и дьякон. У Пепки чесались руки принять участие в последнем невинном удовольствии, но он не решился
быть навязчивым.
«Человек» молча сделал налево кругом и, взмахнув салфеткой, удалился. Существование этого дачного ресторана навело меня на грустные размышления. Опять трактир и трактирная
жизнь… Почему-то мне сделалось грустно. Зато Пепко торжествовал. Он чувствовал себя, как рыба в воде.
Выпив бутылку пива, он впал в блаженное состояние.
Удобства для наблюдения этой
жизни были на каждом шагу, и я любил бродить около дач, особенно в дальних уголках, как деревушки Кабаловка и Заманиловка.
Все вы, которые сейчас наслаждаетесь
жизнью в полную меру,
будете мне завидовать…
О, я готов
был идти вот с этой незнакомкой Шурой под руку целую
жизнь и чувствовал, как сердце замирает в груди от наплыва неизведанного чувства.
В самом деле, от каких случайностей зависит иногда вся
жизнь: не
будь у нас соседа по комнатам «черкеса», мы никогда не познакомились бы с Любочкой, и сейчас эта Любочка не тосковала бы о «хорошем» Пепке.
Мне почему-то припомнился вычитанный где-то Пепкой анекдот о Гете, скромно признавшемся перед смертью, что он
был счастлив в
жизни всего четверть часа.
Как это хорошо, когда чувствуешь, что она тебе верит и сам веришь себе… Именно так и
было в данном случае. Александра Васильевна сама разболталась и так мило рассказывала мне разные мелочи из своей
жизни.
— В тебе говорит зависть, мой друг, но ты еще можешь проторить себе путь к бессмертию, если впоследствии напишешь свои воспоминания о моей бурной юности. У всех великих людей
были такие друзья, которые нагревали свои руки около огня их славы… Dixi. [Я кончил (лат.).] Да, «песня смерти» — это вся философия
жизни, потому что смерть — все, а
жизнь — нуль.
Мое отчаяние продолжалось целую неделю, потом оно мне надоело, потом я окончательно махнул рукой на литературу. Не всякому
быть писателем… Я старался не думать о писаной бумаге, хоть
было и не легко расставаться с мыслью о грядущем величии. Началась опять будничная серенькая
жизнь, походившая на дождливый день. Расспрощавшись навсегда с собственным величием, я обратился к настоящему, а это настоящее, в лице редактора Ивана Ивановича, говорило...
Как свежую могилу покрывает трава, так
жизнь заставляет забывать недавние потери благодаря тем тысячам мелких забот и хлопот, которыми опутан человек. Поговорили о Порфире Порфирыче, пожалели старика — и забыли, уносимые вперед своими маленькими делами, соображениями и расчетами. Так, мне пришлось «устраивать» свой роман в «Кошнице». Ответ
был получен сравнительно скоро, и Фрей сказал...
Да иначе и не могло
быть, потому что у нас, собственно, и
жизни нет.
«Несовершенство» нашей русской
жизни — избитый конек всех русских авторов, но ведь это только отрицательная сторона, а должна
быть и положительная.
Нет,
жизнь есть, она должна
быть…
Мне безумно захотелось видеть ее и сказать, как я ее любил, как мы
были бы счастливы, как прошли бы всю
жизнь рука об руку…
Не правда ли, я ведь еще так молод, и это
было бы величайшей несправедливостью — умереть на рассвете
жизни.
— Что же, она сама виновата, если позволила себе слишком много.
Есть известная граница… да. Не забывайте, что
жизнь так и пройдет меж пальцев, а спохватитесь — уже поздно. Я вашего Пепку презираю, но он не теряет напрасно времени. Он — настоящий мужчина.
— А как бы вы думали? О, вы совсем не знаете
жизни… Потом, он ни одной ночи не провел вне дома. Где бы ни
был, а домой все-таки вернется… Это много значит. Теперь он ухаживает за этой старой девой… Не делает чести его вкусу — и только.
Оказалось, что ранец
был набит камнями, и он вперед приучал себя к трудностям предстоявшей боевой
жизни.
— А ты не знаешь, о чем? Перестань… ах, нехорошо!.. Может
быть, не увидимся, Вася… все равно… Одним словом, мне жаль тебя. Нельзя так… Где твои идеалы? Ты только представь себе, что это кто-нибудь другой сделал… Лучше бы уж тебе ехать вместе с нами добровольцем. Вообще скверное предисловие к той настоящей
жизни, о которой мы когда-то вместе мечтали.
Кто-то другой взял все лучшее в
жизни, этого другого любили те красавицы, о которых мы мечтали в бессонные ночи, другой
пил полной чашей от радости
жизни, наслаждался чудесами святого искусства, — я ненавижу этого другого, потому что всю молодость просидел в кукурузе…
Не знаю почему, но это бродяжничество по улицам меня успокаивало, и я возвращался домой с аппетитом
жизни, —
есть желание жить, как
есть желание питаться. Меня начинало пугать развивавшаяся старческая апатия — это уже
была смерть заживо. Глядя на других, я начинал точно приходить в себя. Являлось то, что называется самочувствием. Выздоравливающие хорошо знают этот переход от апатии к самочувствию и аппетиту
жизни.