Неточные совпадения
Меж тем спавший в оленевской кибитке московский певец проснулся. Отворотил он бок кожаного фартука, глядит — место незнакомое, лошади отложены, людей ни души. Живого только и есть что жирная корова, улегшаяся на солнцепеке, да высокий голландский петух, окруженный курами всех возможных пород. Склонив
голову набок, скитский горлопан стоял на одной ножке и гордо поглядывал то на одну, то на другую
подругу жизни.
Стоит у могилки Аксинья Захаровна, ронит слезы горькие по лицу бледному, не хочется расставаться ей с новосельем милой доченьки… А отец стоит: скрестил руки, склонил
голову, сизой тучей скорбь покрыла лицо его… Все родные,
подруги, знакомые стоят у могилы, слезами обливаючись… И только что певицы келейные пропели «вечную память», Устинья над свежей могилою новый плач завела, обращаясь к покойнице...
В малиновом шелковом сарафане с палевым передником и с белым платочком на
голове сидела на траве, окруженная
подругами, Параша.
Неточные совпадения
— Дурак! — крикнула Татьяна, ударив его по
голове тетрадкой нот, а он схватил ее и с неожиданной силой, как-то привычно, посадил на плечо себе. Девицы стали отнимать
подругу, началась возня, а Самгин, давно поняв, что он лишний в этой компании, незаметно ушел.
Но не это сходство было приятно в
подруге отца, а сдержанность ее чувства, необыкновенность речи, необычность всего, что окружало ее и, несомненно, было ее делом, эта чистота, уют, простая, но красивая, легкая и крепкая мебель и ярко написанные этюды маслом на стенах. Нравилось, что она так хорошо и, пожалуй, метко говорит некролог отца. Даже не показалось лишним, когда она, подумав, покачав
головою, проговорила тихо и печально:
Сомова тихо подошла к
подруге, погладила
голову ее и сказала, вздыхая:
Минуты две четверо в комнате молчали, прислушиваясь к спору на террасе, пятый, Макаров, бесстыдно спал в углу, на низенькой тахте. Лидия и Алина сидели рядом, плечо к плечу, Лидия наклонила
голову, лица ее не было видно,
подруга что-то шептала ей в ухо. Варавка, прикрыв глаза, курил сигару.
Прежде она дарила доверие, как будто из милости, только своей наперснице и
подруге, жене священника. Это был ее каприз, она роняла крупицы. Теперь она шла искать помощи, с поникшей
головой, с обузданной гордостью, почуя рядом силу сильнее своей и мудрость мудрее своей самолюбивой воли.