Неточные совпадения
— Тем и лучше, что хорошего отца дочери, — сказала Аксинья Захаровна. — Связываться с теми не след. Сядьте-ка лучше да псалтырь ради
праздника Христова почитайте. Отец скоро с базара приедет, утреню будем стоять; помогли бы лучше Евпраксеюшке моленну прибрать… Дело-то не в пример будет праведнее, чем за околицу бегать. Так-то.
Манефа, напившись чайку с изюмом, — была великая постница, сахар почитала скоромным и сроду не употребляла его, — отправилась в свою комнату и там стала расспрашивать Евпраксию о порядках в братнином доме: усердно ли Богу молятся, сторого ли посты соблюдают, по скольку кафизм в
день она прочитывает; каждый ли
праздник службу правят, приходят ли на службу сторонние, а затем свела речь на то, что у них в скиту большое расстройство идет из-за епископа Софрония, а другие считают новых архиереев обли́ванцами и слышать про них не хотят.
У людей по деревням и красная Никольщина, и веселые Святки, и широкая Масленица, — в лесах нет
праздников, нет разбора
дням…
В гостях на свадьбе аль на крестинах, в
праздники тоже храмовые, у людей первым
делом брага да сусло… а там горшки с табаком гостям на стол — горшок молотого, да горшок крошеного…
Тут и
праздники забудешь, какие они у Бога есть, и
день и ночь только и думы, как бы побольше дерев сронить.
— Дивная старица! — сказал отец Михаил. — Духовной жизни, опять же от Писания какая начетчица, а уж домостроительница какая!.. Поискать другой такой старицы, во всем христианстве не найдешь!.. Ну, гости дорогие, в трапезу не угодно ли?.. Сегодня
день недельный, а ради
праздника сорока мучеников полиелей — по уставу вечерняя трапеза полагается: разрешение елея. А в прочие
дни святыя Четыредесятницы ядим единожды в
день.
Редкий
день, бывало, пройдет, чтоб честные отцы не сбирались у кого-нибудь вкупе: чайку попить, пображничать да от Писания побеседовать; а
праздник придет, у игумна утешаются, либо у казначея.
В стенах общины каждый
день, кроме
праздников, работа кипела с утра до ночи.
А богатства Чапуриных не перечесть, — живи не тужи, что ни
день, то
праздник…
До
праздника с работой управились… Горянщину на пристань свезли и погрузили ее в зимовавшие по затонам тихвинки и коломенки. Разделался Патап Максимыч с
делами, как ему и не чаялось. И на мельницах работа хорошо сошла, муку тоже до
праздника всю погрузили… С Низу письма получены: на суда кладчиков явилось довольно, а пшеницу в Баронске купили по цене сходной. Благодушествует Патап Максимыч, весело встречает великий
праздник.
— На празднике-то навести же, — сказал он. — Отцу с матерью кланяйся да молви — приезжали бы к нам попраздновать, познакомились бы мы с Трифоном Михайлычем, потолковали. Умных людей беседу люблю… Хотел завтра, ради великого
дня, объявить тебе кое-что, да, видно, уж после…
— Так, малехонько, обиняком ему молвил: «Большое, мол,
дело хотел тебе завтра сказать, да, видно, мол, надо повременить… Ахнешь, говорю, с радости…» Двести целковых подарил на
праздник — смекнет…
— Сот семь от
праздника осталось, каждый
день по сороку прибывает, — сказала Виринея.
— Как есть анафему, матушка, — подтвердил Василий Борисыч. — Да потом и говорит: «Теперь поезжайте с жалобой к митрополиту. Вам, отлученным и анафеме преданным, веры не будет». Да, взявши Кормчую, шестое правило второго собора и зачал вычитывать: «Аще которые осуждены или отлучены, сим да не будет позволено обвинять епископа». Наши так и обмерли: делу-то не пособили, а клятву с анафемой доспели!.. Вот те и с
праздником!..
— Ну как братнино-то письмо да в судейские руки попадет! — по малом времени зачала горевать игуменья. — По такому
делу всякий клочок в тюрьму волочет, а у приказных людей тогда и
праздник, как богатого человека к ответу притянут… Как не притянуть им Патапа?.. Матерóй осетер не каждый
день в ихний невод попадает… При его-то спеси, при его-то гордости!.. Да легче ему дочь, жену схоронить, легче самому живому в могилу лечь!.. Не пережить Патапу такой беды!..
И до сих пор два народных
праздника рядом сходятся: первый
день «Микулы с кормом» (9 мая), другой
день (10 мая) «именины Матери-Сырой Земли».].
Минул
праздник Микулы, минули именины Матери-Сырой Земли, с первым сбором целебных зелий и с зилотовыми хороводами [Зилотовы хороводы справляются в
день, когда «Земля именинница», 10 мая.
— Потрудились мы с тобой, Фленушка, ради
праздника. Заморила я тебя. Кому Троицын
день, а нам с тобой сочельник… Подь-ка, голубка, потрапéзуй да скажи Устинье, кликнула бы скорее Таифу.
В память того
праздника и тех кормов до сих пор ежегодно на Духов
день сбирается сюда окрестный и дальний народ.
— Матушка, — сказала, догоняя ее, Фленушка. — Попомните, что на Петров
день у нас
праздник в часовне. В прежни годы, бывало, вы к нам на Петров
день, мы к вам на Казанскую.
Для великого-то
дня, для праздника-то, которому по Божественной песни всяка тварь радуется!..
В глазах зарябило у Алексея, робость какая-то на него напала, когда, взобравшись по широкой лестнице, вошел он с дядей Елистратом в просторные светлые комнаты гостиницы, по случаю
праздника и базарного
дня переполненные торговым людом.
А Паранька меж тем с писарем заигрывала да заигрывала… И стало ей приходить в голову: «А ведь не плохое
дело в писарихи попасть. Пила б я тогда чай до отвалу, самоваров по семи на
день! Ела бы пряники да коврижки городецкие, сколь душа примет. Ежедень бы ходила в ситцевых сарафанах, а по
праздникам бы в шелки наряжалась!.. Рубашки-то были бы у меня миткалевые, а передники, каких и на скитских белицах нет».
Да справившись, выбрал ночку потемнее и пошел сам один в деревню Поромову, прямо к лохматовской токарне. Стояла она на речке, в поле, от деревни одаль. Осень была сухая. Подобрался захребетник к токарне, запалил охапку сушеной лучины да и сунул ее со склянкой скипидара через окно в груду стружек. Разом занялась токарня… Не переводя духу, во все лопатки пустился бежать Карп Алексеич домой, через поле, через кочки, через болота… А было то
дело накануне постного
праздника Воздвиженья Креста Господня.
Нефедов
день [Июня 20-го, Мефодия Патарского —
праздник перепелятников.] для Скорнякова был самым большим
праздником в году, чуть ли не больше самого Светлого воскресенья.
— А слышь, птички-то распевают!.. Слышь, как потюкивают! — сказал Михайло Васильич, любуясь на оглушавших Алексея перепелов. — Это, брат, не то, что у Патапа Максимыча заморские канарейки — от них писк только один… Это птица расейская, значит, наша кровная… Слышь, горло-то как дерет!.. Послушать любо-дорого сердцу!.. В понедельник ихний
праздник — Нефедов
день!.. Всю ночь в озимя́х пролежу,
днем завалюсь отдыхать… Нет, про понедельник нечего и поминать… Во вторник приходи… Через неделю, значит.
— Ох, уж и Никита-то Васильич твои же речи мне отписывает, — горько вздохнула Манефа. — И он пишет, что много старания Громовы прилагали, два раза обедами самых набольших генералов кормили,
праздник особенный на даче им делали, а ни в чем успеха не получили. Все, говорят, для вас рады сделать, а насчет этого
дела и не просите, такой, дескать, строгий о староверах указ вышел, что теперь никакой министр не посмеет ни самой малой ослабы попустить…
Настал
праздник Господень, Преполовеньев
день.
Оттого наши предки и чествовали великими
праздниками дарование Ярилой огня человеку.
Праздники те совершались в долгие летние
дни, когда солнце, укорачивая ход, начинает расставаться с землею. В память дара, что даровал бог света, жгут купальские огни. Что Купало, что Ярило — все едино, одного бога звания.
На скитских
праздниках, на келейных сборищах за трапезами, куда сходится народ во множестве, боголюбивые старцы и пречестны́е матери истово и учительно читают из святочтимого Стоглава об Иванове
дне: «Сходятся мужи и жены и девицы на нощное плещевание и бесстудный говор, на бесовские песни и плясания и на богомерзкие
дела… И те еллинские прелести отречены и прокляты…»
В «Навий
день», на Радуницу, справляли здесь «оклички» покойников; здесь водили ночные хороводы Красной Горки; здесь величали Микулу Селяниновича, а на другой
день его
праздника справляли именины Сырой Земли и водили хороводы Зилотовы: здесь в светлых струях Светлого Яра крестили кукушек, кумились, завивали семицкие венки; здесь справлялись Зеленые Святки и с торжеством зажигались купальские костры в честь отходящего от земли бога жизни и света, великого Яра…
И стали боголюбивые старцы и пречестные матери во
дни, старым празднествам уреченные, являться на Светлый Яр с книгами, с крестами, с иконами… Стали на берегах озера читать псалтырь и петь каноны, составили Китежский «Летописец» и стали читать его народу, приходившему справлять Ярилины
праздники. И на тех келейных сходбищах иные огни затеплились — в ночь на
день Аграфены Купальницы стали подвешивать к дубам лампады, лепить восковые свечи, по сучьям иконы развешивать…
— Вам бы к Петрову-то
дню нашу обитель посетить, Марко Данилыч, — с низкими поклонами стала звать его мать Аркадия. —
Праздник ведь у нас, храм… Опять же и собрание будет… И Дунюшка бы повидалась с подругами… Приезжайте-ка, право, Марко Данилыч… Что вам стоит? До ярманки еще без малого месяц — управитесь… Давно же и не гостили у нас… А уж как бы матушку-то обрадовали… Очень бы утешили ее.
— Все будет исполнено… Завтра ж каноны зачнем… Послезавтра Петров
день, его пропустим, потому что
праздник у нас в часовне. В такие
дни по уставу поминовений не полагается… Еще про кормы дядюшка твой пишет.
— Спокойся, — сказала Манефа, — спокойся теперь. Завтрашнего
дня ответ тебе дам… Часы [Утренняя служба, вместо обедни.] отправишь, ко мне забреди. А послезавтра
праздник у нас и собранье — милости просим попраздновать: со всеми матерями приходи и белицы чтоб все приходили… А на завтра вышли ко мне, матушка, трудниц своих с пяток — в келарне бы полы подмыли да кой-где по кельям у стариц… Свои-то в разгоне по случаю
праздника, все за работами… Так уж ты мне пособи.
— Знатные гости на
празднике будут, надо, чтоб все по-хорошему было: Смолокуров Марко Данилыч с Дунюшкой приедет, Патап Максимыч обещался, Самоквасов племянник здесь… Опять же матери со всех обителей наедут — согласные и несогласные… Угощенье тут первое
дело, надо, чтоб видели все наше строительство, все бы хозяйственность нашу ценили… Варенцов много ли?
Таков на Петров
день бабам дается приказ от отцов да от свекоров, и накануне
праздников зачинается вкруг печей возня-суетня.
Дела по горло, а иной хозяюшке вдвое того: есть зять молодой — готовь ему, теща, петровский сыр, есть детки богоданные — пеки тобо́лки [Пресные пироги с творогом.], неси их крестникам на рóзговенье, отплачивай за пряники, что приносили тебе на поклон в Прощено воскресенье вечером [Обычай на Севере, а отчасти в Средней России.].
Хитры были, догадливы келейные матери. В те самые
дни, как народ справлял братчины, они завели по обителям годовые
праздники. После торжественной службы стали угощать званых и незваных, гости охотно сходились праздновать на даровщину. То же пиво, то же вино, та же брага сыченая, те же ватрушки, пироги и сочовки, и все даровое. Молёного барашка нет, а зато рыбы — ешь не хочу. А рыба такая, что серому люду не всегда удается и поглядеть на такую… Годы за годами — братчин по Керженцу не стало.
Когда начиналась обитель Манефина, там на извод братчины-петровщины на Петров
день годовой
праздник уставили. С той поры каждый год на этот
день много сходилось в обитель званых гостей и незваных богомольцев. Не одни старообрядцы на том
празднике бывали, много приходило и церковников. Матери не спрашивали, кто да откуда, а садись и кушай. И люб показался тот обычай деревенскому люду…
Не в собранье сидеть, не про скитские
дела советовать, к Фленушке в гости на
праздник девицы приехали, очень звала она их, когда у Юдифы гостила.
— Спáсенница, что ли, она разъезжать-то по вашим
праздникам! — говорил он сестре. — Слава Богу, девка не стрижена, не стать ей по вашим бабьим соборам шататься… Здесь
дело другое, у тетки в гостинах, а в Шарпане незачем быть.
И с той поры, как ни случится, бывало, Патапу Максимычу встретиться с попом Сушилой, тотчас от него отворотится и даже начнет отплевываться, а Сушило каждый раз вслед ему крикнет, бывало: «
Праздник такой-то на дворе, гостей жди: с понятыми приеду, накрою на службе в моленной…» И про эти угрозы от людей стороной узнавала Аксинья Захаровна и каждый раз, как в моленную люди сойдутся, строго-настрого наказывала старику Пантелею ставить на задах усадьбы караульных, чтоб неверный поп в самом
деле службу врасплох не накрыл.
— Слушай, — сказал Самоквасов. — Вот тебе на
праздник зеленуха [Зеленуха — трехрублевая бумажка.]. А удастся мне
дело сварганить, красна за мной… Говори, с какой стороны ловчее подъехать к попу?