Старец Иосиф был из чухломских бар, дворянского роду Горталовых, за ним в Чухломском уезде три ревизские души состояло, две
души умерло, третья вместе с барином в обители проживала и над барином своим начальствовала, потому что инок Галактион, по-мирскому Егорка Данилов, крепостной господина Горталова крестьянин, игуменствовал в обедневшей и совсем почти запустевшей мужской Улангерской обители, а старец Иосиф Горталов был при нем рядовым иноком.
Неточные совпадения
— С праздником поздравляю, с похмелья
умираю, нет ли гривен шести,
душу отвести? — кривляясь и кобенясь, кланялась Фленушка головщице и потом снова зачала прыгать и петь.
— Разве не вижу я любви твоей ко мне, матушка? Аль забыла я твои благодеяния? — со слезами ответила ей Фленушка. — Матушка, матушка!.. Как перед истинным Богом скажу я тебе: одна ты у меня на свете, одну тебя люблю всей
душой моей, всем моим помышлением… Без тебя, матушка, мне и жизнь не в жизнь — станешь
умирать и меня с собой бери.
Неточные совпадения
Он чувствовал, что если б они оба не притворялись, а говорили то, что называется говорить по
душе, т. е. только то, что они точно думают и чувствуют, то они только бы смотрели в глаза друг другу, и Константин только бы говорил: «ты
умрешь, ты
умрешь, ты
умрешь!» ― а Николай только бы отвечал: «знаю, что
умру; но боюсь, боюсь, боюсь!» И больше бы ничего они не говорили, если бы говорили только по
душе.
Окончив курсы в гимназии и университете с медалями, Алексей Александрович с помощью дяди тотчас стал на видную служебную дорогу и с той поры исключительно отдался служебному честолюбию. Ни в гимназии, ни в университете, ни после на службе Алексей Александрович не завязал ни с кем дружеских отношений. Брат был самый близкий ему по
душе человек, но он служил по министерству иностранных дел, жил всегда за границей, где он и
умер скоро после женитьбы Алексея Александровича.
«Да, выбор между мной и Вронским», подумал Левин, и оживавший в
душе его мертвец опять
умер и только мучительно давил его сердце,
Я сделался нравственным калекой: одна половина
души моей не существовала, она высохла, испарилась,
умерла, я ее отрезал и бросил, — тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины; но вы теперь во мне разбудили воспоминание о ней, и я вам прочел ее эпитафию.
Открывши кожаные занавески, он вздохнул, произнесши от
души: «Вот, прокурор! жил, жил, а потом и
умер!