Неточные совпадения
— Невдомек мне, глупой, ваши умные речи, — сказала Аксинья Захаровна. — Мы
люди простые, темные, захолустные, простите нас,
Христа ради!
— Не умудрил меня Господь наукой, касатик ты мой… Куда мне, темному
человеку! Говорил ведь я тебе, что и грамоте-то здесь, в лесу, научился. Кой-как бреду. Писание читать могу, а насчет грамматического да философского учения тут уж, разлюбезный ты мой, я ни при чем… Да признаться, и не разумею, что такое за грамматическое учение, что за философия такая. Читал про них и в книге «Вере» и в «Максиме Греке», а что такое оно обозначает, прости,
Христа ради, не знаю.
— Мое дело во всей твоей мочи, Сергей Андреич, — сказал Патап Максимыч. — Окроме тебя по этому делу на всей Волге другого
человека, пожалуй, и нет. Только уж,
Христа ради, не яви в пронос тайное мое слово.
— Чем же мошенник-от он? Кажись бы, добрый
человек… От Писания сведущий, постный, смиренный… Много зол ради веры
Христовой претерпел.
— Помнишь, как в первый раз мы встречали с тобой великий
Христов праздник?.. Такая же ночь была, так же звезды сияли… Небеса веселились, земля радовалась,
люди праздновали… А мы с тобой в слезах у гробика стояли…
К светлой заутрене в ярко освещенную моленную Патапа Максимыча столько набралось народа, сколь можно было поместиться в ней. Не кручинилась Аксинья Захаровна, что свибловский поп накроет их на тайной службе… Пантелей караульных по задворкам не ставил… В великую ночь Воскресенья
Христова всяк
человек на молитве… Придет ли на ум кому мстить в такие часы какому ни есть лютому недругу?..
На Пасхе усопших не поминают. Таков народный обычай, так и церковный устав положил… В великий праздник Воскресенья нет речи о смерти, нет помина о тлении. «Смерти празднуем умерщвление!..» — поют и в церквах и в раскольничьих моленных, а на обительских трапезах и по домам благочестивых
людей читаются восторженные слова Златоуста и гремят победные клики апостола Павла: «Где ти, смерте жало? где ти, аде победа?..» Нет смерти, нет и мертвых — все живы в воскресшем
Христе.
Не раз останавливалась она на коротком пути до часовни и радостно сиявшими очами оглядывала окрестность… Сладко было Манефе глядеть на пробудившуюся от зимнего сна природу, набожно возводила она взоры в глубокое синее небо… Свой праздник праздновала она, свое избавленье от стоявшей у изголовья смерти… Истово творя крестное знаменье, тихо шептала она, глядя на вешнее небо: «Иже ада пленив и
человека воскресив воскресением своим,
Христе, сподоби мя чистым сердцем тебе пети и славити».
Христос бо воскресе, а смерть умертвися,
Сущие во гробех живот восприяша!
Воспоем же, други, песнь радостну ныне —
Христос бо воскресе от смертные сени,
Живот дарова в сем мире
человеку!
Ныне все ликуем,
Духом торжествуем,
Простил бо Господь грехи наши. Аминь.
— Губить тебя?.. Не бойся… А знаешь ли, криводушный ты
человек, почему тебе зла от меня не будет? — сказал Патап Максимыч, сев на кровать. — Знаешь ли ты это?.. Она, моя голубушка, на исходе души за тебя просила… Да… Не снесла ее душенька позору… Увидала, что от
людей его не сокроешь — в могилу пошла… А кто виноват?.. Кто ее погубил?.. А она-то, голубушка, лежа на смертном одре,
Христом Богом молила — волосом не трогать тебя.
— «К сему же внидет в
люди безверие и ненависть, реть, ротьба [Реть — ссора, вражда. Ротьба — клятва, а также заклятье, вроде «лопни мои глаза», «провалиться мне на сем месте» и пр.], пиянство и хищение изменят времена и закон, и беззаконнующий завет наведут с прелестию и осквернят священные применения всех оных святых древних действ, и устыдятся креста
Христова на себе носити».
До сих пор благочестивые
люди туда сходятся поклониться святому пеплу
Христа ради сожженных…
«И до сих пор, видно, здесь
люди железные, — бродило в уме Алексеевом. — Дивно ль, что мне,
человеку страннему, захожему, не видать от них ни привета, ни милости, не услышать слова ласкового, когда
Христова святителя встретили они злобой и бесчестием?» И взгрустнулось ему по родным лесам, встосковалась душа по тихой жизни за Волгою. Уныл и пуст показался ему шумный, многолюдный город.
— Да вечор Сергей Андреич к себе наказывал побывать… Колышкин Сергей Андреич, — отвечал Алексей. — Домом-то не опознался ли я, ваше благородие? — прибавил он, униженно кланяясь. — А постучался, вот те
Христос, безо всякого умыслу, единственно по своей крестьянской простоте…
Люди мы, значит, небывалые, городских порядков не знаем…
— Да хоть бы того же Василья Борисыча. Служит он всему нашему обществу со многим усердием; где какое дело случится, все он да он, всегда его да его куда надо посылают. Сама матушка Пульхерия пишет, что нет у них другого
человека ни из старых, ни из молодых… А ты его сманиваешь… Грех чинить обиду
Христовой церкви, Патапушка!.. Знаешь ли, к кому церковный-от насильник причитается?..
— Как перед Богом, матушка, — ответил он. — Что мне? Из-за чего мне клепать на них?.. Мне бы хвалить да защищать их надо; так и делаю везде, а с вами, матушка, я по всей откровенности — душа моя перед вами, как перед Богом, раскрыта. Потому вижу я в вас великую по вере ревность и многие добродетели… Мало теперь, матушка,
людей, с кем бы и потужить-то было об этом, с кем бы и поскорбеть о падении благочестия… Вы уж простите меня
Христа ради, что я разговорами своими, кажись, вас припечалил.
— Ложитесь, а вы ложитесь, православные, — нараспев заговорил старик. — Ложитесь, раби
Христовы, ото всего своего усердия… Аще кто усердия много имеет, много и узрит, аще же несть усердия, тщетен труд, — ничего тот
человек не узрит, ничего не услышит…
— Спаси
Христос, матери; спасибо, девицы… Всех на добром слове благодарю покорно, — с малым поклоном ответила Таисея, встала и пошла из келарни. Сойдя с крыльца, увидала она молодых
людей, что кланялись с Манефиными богомольцами…
Неточные совпадения
— Врешь, чертов Иуда! — закричал, вышед из себя, Тарас. — Врешь, собака! Ты и
Христа распял, проклятый Богом
человек! Я тебя убью, сатана! Утекай отсюда, не то — тут же тебе и смерть! — И, сказавши это, Тарас выхватил свою саблю.
«Садись, Кукубенко, одесную меня! — скажет ему
Христос, — ты не изменил товариществу, бесчестного дела не сделал, не выдал в беде
человека, хранил и сберегал мою церковь».
Эта живость, эта совершенная извращенность мальчика начала сказываться на восьмом году его жизни; тип рыцаря причудливых впечатлений, искателя и чудотворца, т. е.
человека, взявшего из бесчисленного разнообразия ролей жизни самую опасную и трогательную — роль провидения, намечался в Грэе еще тогда, когда, приставив к стене стул, чтобы достать картину, изображавшую распятие, он вынул гвозди из окровавленных рук
Христа, т. е. попросту замазал их голубой краской, похищенной у маляра.
Она была очень набожна и чувствительна, верила во всевозможные приметы, гаданья, заговоры, сны; верила в юродивых, в домовых, в леших, в дурные встречи, в порчу, в народные лекарства, в четверговую соль, в скорый конец света; верила, что если в светлое воскресение на всенощной не погаснут свечи, то гречиха хорошо уродится, и что гриб больше не растет, если его человеческий глаз увидит; верила, что черт любит быть там, где вода, и что у каждого жида на груди кровавое пятнышко; боялась мышей, ужей, лягушек, воробьев, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих
людей и черных кошек и почитала сверчков и собак нечистыми животными; не ела ни телятины, ни голубей, ни раков, ни сыру, ни спаржи, ни земляных груш, ни зайца, ни арбузов, потому что взрезанный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи; [Иоанн Предтеча — по преданию, предшественник и провозвестник Иисуса
Христа.
Клима подавляло обилие противоречий и упорство, с которым каждый из
людей защищал свою истину.
Человек, одетый мужиком, строго и апостольски уверенно говорил о Толстом и двух ликах
Христа — церковном и народном, о Европе, которая погибает от избытка чувственности и нищеты духа, о заблуждениях науки, — науку он особенно презирал.