Неточные совпадения
Самый первый токарь, которым весь околоток
не нахвалится, пришел наниматься незваный, непрошеный!..
Не раз подумывал Чапурин спосылать в Поромово к старику Лохматому —
не отпустит ли он, при бедовых делах, старшего сына в
работу, да все отдумывал… «Ну, а как
не пустит, да еще после насмеется, ведь он, говорят, мужик крутой и заносливый…» Привыкнув жить в славе и почете,
боялся Патап Максимыч посмеху от какого ни на есть мужика.
— А вы на то
не надейтесь, работайте без лени да без волокиты, — молвила Манефа. —
Не долго спите,
не долго лежите, вставайте поране, ложитесь попозже, дело и станет спориться… На ваши
работы долгого времени
не требуется, недели в полторы можете все исправить, коли лениться
не станете… Переходи ты, Устинья, в келью ко мне, у Фленушки в горницах будете вместе работать, а спать тебе в светелке над стряпущей… Чать,
не забоишься одна?..
Не то Минодоре велю ложиться с тобой.
— Бога
не боится родитель твой — в чужи люди сыновей послал! Саввушку-то жалко мне оченно — паренек-от еще
не выровнялся, пожалуй, и силенки у него
не хватит на
работу подряженную. Много, пожалуй, придется и побой принять, коль попадется к хозяину немилостивому. Чем сыновей-то в кабалу отдавать, у меня бы денег позаймовал.
Не потерпит ему Господь за обиды родным сыновьям.
Неточные совпадения
Плохо верили обломовцы и душевным тревогам;
не принимали за жизнь круговорота вечных стремлений куда-то, к чему-то;
боялись как огня увлечения страстей; и как в другом месте тело у людей быстро сгорало от волканической
работы внутреннего, душевного огня, так душа обломовцев мирно, без помехи утопала в мягком теле.
Уход Дерсу произвел на меня тягостное впечатление, словно что-то оборвалось в груди. Закралось какое-то нехорошее предчувствие; я чего-то
боялся, что-то говорило мне, что я больше его
не увижу. Я был расстроен на весь день;
работа валилась у меня из рук. Наконец я бросил перо, оделся и вышел.
Неожиданное появление военного отряда смутило китайцев. Я велел Дерсу сказать им, чтобы они
не боялись нас и продолжали свои
работы.
Автоматически, почти бессознательно я ломал камыши, порезал руки, но
боялся оставить
работу и продолжал рвать траву до тех пор, пока окончательно
не обессилел.
В романах и повестях, в поэмах и песнях того времени, с ведома писателя или нет, везде сильно билась социальная артерия, везде обличались общественные раны, везде слышался стон сгнетенных голодом невинных каторжников
работы; тогда еще этого ропота и этого стона
не боялись, как преступления.