Неточные совпадения
Осерчал Сушила, пригрозил хозяину: «Помни, говорит, ты это слово, Патап Максимыч, а я его
не забуду, — такое дело состряпаю, что бархатный салоп
на собольем меху станешь дарить попадье, да уж поздно будет,
не возьму».
— Да полно ж тебе, Максимыч, мучить ее понапрасну, — сказала Аксинья Захаровна. — Ты вот послушай-ка, что я скажу тебе, только
не серчай, коли молвится слово
не по тебе. Ты всему голова, твоя воля, делай как разумеешь, а по моему глупому разуменью, деньги-то, что
на столы изойдут, нищей бы братии раздать, ну хоть ради Настина здоровья да счастья. Доходна до Бога молитва нищего, Максимыч. Сам ты лучше меня знаешь.
Фленушка ушла. У Алексея
на душе стало так светло, так радостно, что он даже
не знал, куда деваться.
На месте
не сиделось ему: то в избе побудет, то
на улицу выбежит, то за околицу пойдет и зальется там громкою песней. В доме петь он
не смел:
не ровен час,
осерчает Патап Максимыч.
— Я нарочно пришел к тебе, Настя, добрым порядком толковать, — начал Патап Максимыч, садясь
на дочернину кровать. — Ты
не кручинься,
не серчай. Давеча я пошумел, ты к сердцу отцовских речей
не принимай. Хочешь, бусы хороши куплю?
— А ты девку-то больно
не ломай, — молвила Никитишна. — Лаской больше бери да уговорами,
на упрямое слово
не серчай,
на противное
не гневайся.
— Максимыч,
не серчай ты
на меня, кормилец, коли я что
не по тебе молвлю, выслушай ты меня, ради Христа.
— Ну, ну,
не серчай, — говорил Патап Максимыч. —
Не в ту силу говорено, что
не верю тебе…
На всякий случай, опаски ради слово молвилось, потому дело такое — проносу
не любит, надо по тайности.
Поворчал
на девок Трифон, но
не больно
серчал… Нечего думой про девок раскидывать,
не медведь их заел,
не волк зарезал — придут, воротятся. Одно гребтело Лохматому: так ли,
не так ли, а Карпушке быть в лесу. «Уж коли дело
на то пошло, — думает он про Параньку, — так пусть бы с кем хотела, только б
не с мироедом…» Подумал так Трифон Михайлыч, махнул рукой и спать собрался.
— Да как же
на тебя
не серчать-то? — с досадой ответил Семен Петрович. — Все дело ему как
на ладонке кажут, а он: «Подумаю!..» Нечего думать-то, коли цел хочешь быть. Венчайся, и делу конец!.. Экая мямля, прости Господи!.. Эдакий чурбан!.. Вот уж настоящий пень лесной!.. Право!
Неточные совпадения
— Господин почтенный, едем мы с честного пирка, со свадебки; нашего молодца, значит, женили; как есть уложили: ребята у нас все молодые, головы удалые — выпито было много, а опохмелиться нечем; то
не будет ли ваша такая милость,
не пожалуете ли нам деньжонок самую чуточку, — так, чтобы по косушке
на брата? Выпили бы мы за ваше здоровье, помянули бы ваше степенство; а
не будет вашей к нам милости — ну, просим
не осерчать!
— Ну как же, важное блюдо
на лопате твой писатель. Знаем мы их — теплые тоже ребята; ругай других больше, подумают, сам, мол, должно, всех умней. Нет, брат, нас с дороги этими сочинениями-то
не сшибешь. Им там сочиняй да сочиняй, а тут что устроил, так то и лучше того, чем
не было ничего. Я, знаешь, урывал время, все читал, а нонче ничего
не хочу читать —
осерчал.
— Да вы
не серчайте, чего же! Я потому спросил, что у матери моей приемной тоже голова была пробита, совсем вот так, как ваша. Ей, видите, сожитель пробил, сапожник, колодкой. Она была прачка, а он сапожник. Она, — уже после того как приняла меня за сына, — нашла его где-то, пьяницу,
на свое великое горе. Бил он ее, скажу вам! У меня со страху кожа лопалась…
— Ну, брат, — сказали разбойники, подымаясь
на ноги и потирая ребра, — кабы ты тогда в пору
осерчал,
не отбили бы у тебя невесты! Вишь, какой Илья Муромец!
— Давеча уроку
не знал; Фома Фомич
на коленки ставил, а я и
не стал. Стар я стал, батюшка, Сергей Александрыч, чтоб надо мной такие шутки шутить! Барин
осерчать изволил, зачем Фому Фомича
не послушался. «Он, говорит, старый ты хрыч, о твоем же образовании заботится, произношению тебя хочет учить». Вот и хожу, твержу вокабул. Обещал Фома Фомич к вечеру опять экзаментик сделать.