Неточные совпадения
— И что ж, в самом деле, это будет, мамынька! — молвила Аграфена Петровна. — Пойдет тут у вас пированье, работникам да страннему
народу столы завтра будут, а он, сердечный, один, как оглашенный какой, взаперти. Коль ему места здесь нет, так уж в самом деле его запереть надо. Нельзя же ему с работным
народом за столами сидеть, слава пойдет нехорошая. Сами-то, скажут, в хоромах пируют, а брата
родного со странним
народом сажают. Неладно, мамынька, право, неладно.
«Надо быть, не русский, — подумал Алексей. — Вот, подумаешь, совсем чужой человек к нам заехал, а матушка русска земля до усов его кормит… А кровному своему ни места, ни дела!.. Ишь, каково спесиво на людей он посматривает… Ишь, как перед нехристем
народ шапки-то ломит!.. Эх ты, Русь православная! Заморянину —
родная мать, своим детушкам — злая мачеха!..»
Когда поднялась в обществе волна «народолюбия», заставшая юношей в высших классах гимназии, они обратились к изучению
родного народа, но начали это изучение с книжек.
Недоучившись в университете, где рамки программы стесняли, по его словам, богатырский полет его духа, а рутина преподавания лишь тормозила его на пути приобретения знаний, нужных для человека и «гражданина» — он особенно любил это слово и всегда подчеркивал его — желающего служить своему
родному народу, Мечев отдался самообразованию и действительно был ходячею энциклопедиею отрывочных и поверхностных, но за то самых разнообразных знаний.
Неточные совпадения
Потом свою вахлацкую, //
Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. // Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, //
Народу в ней тьма тём, // А ни в одной-то душеньке // Спокон веков до нашего // Не загорелась песенка // Веселая и ясная, // Как вёдреный денек. // Не дивно ли? не страшно ли? // О время, время новое! // Ты тоже в песне скажешься, // Но как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
Разломило спину, // А квашня не ждет! // Баба Катерину // Вспомнила — ревет: // В дворне больше году // Дочка… нет
родной! // Славно жить
народу // На Руси святой!
Но в продолжение того, как он сидел в жестких своих креслах, тревожимый мыслями и бессонницей, угощая усердно Ноздрева и всю
родню его, и перед ним теплилась сальная свечка, которой светильня давно уже накрылась нагоревшею черною шапкою, ежеминутно грозя погаснуть, и глядела ему в окна слепая, темная ночь, готовая посинеть от приближавшегося рассвета, и пересвистывались вдали отдаленные петухи, и в совершенно заснувшем городе, может быть, плелась где-нибудь фризовая шинель, горемыка неизвестно какого класса и чина, знающая одну только (увы!) слишком протертую русским забубенным
народом дорогу, — в это время на другом конце города происходило событие, которое готовилось увеличить неприятность положения нашего героя.
Гм! гм! Читатель благородный, // Здорова ль ваша вся
родня? // Позвольте: может быть, угодно // Теперь узнать вам от меня, // Что значит именно
родные. //
Родные люди вот какие: // Мы их обязаны ласкать, // Любить, душевно уважать // И, по обычаю
народа, // О Рождестве их навещать // Или по почте поздравлять, // Чтоб остальное время года // Не думали о нас они… // Итак, дай Бог им долги дни!
— У Чехова — тоже нет общей-то идеи. У него чувство недоверия к человеку, к
народу. Лесков вот в человека верил, а в
народ — тоже не очень. Говорил: «Дрянь славянская, навоз
родной». Но он, Лесков, пронзил всю Русь. Чехов премного обязан ему.