Неточные совпадения
— Нет, Пантелеюшка, не говори этого, родимой, — возразила хозяйка и, понизив голос, за тайну
стала передавать ему: — Свибловский поп, приходский-то здешний, Сушилу знаешь? —
больно стал злобствовать на Патапа Максимыча.
—
Стану глядеть, Максимыч, — отвечала Аксинья. — Как не смотреть за молодыми девицами! Только, по моему глупому разуму, напрасно ты про Настю думаешь, чтоб она такое дело сделала… Скор ты
больно на речи-то, Максимыч!.. Давеча девку насмерть напугал. А с испугу мало ль какое слово иной раз сорвется. По глупости, спросту сказала.
Ведь мать хоть и пьяная и безумная, а высоко руку подымет, да не
больно опустит, чужой же человек колотит дитя, не рассудя, не велика, дескать, беда, хоть и калекой
станет век доживать.
— Чудны дела твоя, Господи, чудны дела твоя! — проговорил Патап Максимыч.
Больно не по себе ему
стало.
— Живет у меня молодой парень, на все дела руки у него золотые, — спокойным голосом продолжал Патап Максимыч. — Приказчиком его сделал по токарням, отчасти по хозяйству.
Больно приглянулся он мне — башка разумная. А я стар
становлюсь, сыновьями Господь не благословил, помощников нет, вот и хочу я этому самому приказчику не вдруг, а так, знаешь, исподволь, помаленько домовое хозяйство на руки сдать… А там что Бог даст…
— Ну, вот за этот за подарочек так оченно я благодарна, — молвила Марьюшка. — А то узорами-то у нас
больно стало бедно, все старые да рваные… Да что ж ты, Фленушка, не рассказываешь, как наши девицы у родителей поживают. Скучненько, поди: девиц под пару им нет, все одни да одни.
— На людях и теперь не
больно говорлива, — молвила Фленушка. — А на своем захочет поставить — поставит. Люта
стала, вот уж, что называется, вьется ужом, топорщится ежом.
— То-то и есть, что значит наша-то жадность! — раздумчиво молвил Пантелей. — Чего еще надо ему? Так нет, все мало… Хотел было поговорить ему, боюсь… Скажи ты при случае матушке Манефе, не отговорит ли она его… Думал молвить Аксинье Захаровне, да пожалел —
станет убиваться, а зачнет ему говорить, на грех только наведет… Не
больно он речи-то ее принимает… Разве матушку не послушает ли?
— Отвяжешься ли ты от меня, непутная? — в сердцах закричала наконец Аксинья Захаровна, отталкивая Настю. — Сказано не пущу, значит и не пущу!.. Экая нравная девка, экая вольная
стала!.. На-ка поди… Нет, голубка, пора тебя к рукам прибрать, уж
больно ты высоко голову
стала носить… В моленную!..
Становись на канон… Слышишь?.. Тебе говорят!..
— Так-то оно так, Пантелей Прохорыч, а все же гребтится мне, — сказал на то Алексей. — Мало ль что может быть впереди: и Патап Максимыч смертный человек, тоже пóд Богом ходит… Ну как не
станет его, тогда что?.. Опять же, как погляжу я на него, нравом-то
больно крутенек он.
Настя глядела непразднично… Исстрадалась она от гнета душевного… И узнала б, что замыслил отец, не
больно б тому возрадовалась… Жалок ей
стал трусливый Алексей!.. И то приходило на ум: «Уж как загорелись глаза у него, как зачал он сказывать про ветлужское золото… Корыстен!.. Не мою, видно, красоту девичью, а мое приданое возлюбил погубитель!.. Нет, парень, постой, погоди!.. Сумею справиться. Не хвалиться тебе моей глупостью!.. Ах, Фленушка, Фленушка!.. Бог тебе судья!..»
Стал середь горницы Карп Алексеич. «Алешку Лохматого дьявол принес, — подумал он. — Наташка не проболталась ли?.. Ишь каким барином!.. На Чапуринских!.. Ну, да ведь я не
больно испужался: чуть что — десятских, да в темную…»
— Этот ничего… — сказал Патап Максимыч. — Василий Борисыч человек иной
стати. Его опасаться нечего. Чтобы московских скосырей да казанских хахалей тут не было — вот про что говорю. Они к тебе
больно часто наезжают…
— Речисты уж
больно стали вы, Василий Борисыч. С ваших столичных речей, может статься, нам, лесным дурам, плакать придется, — продолжала Фленушка.
На одной из улиц с ним поравнялся обоз ломовых, везущих какое-то железо и так страшно гремящих по неровной мостовой своим железом, что ему
стало больно ушам и голове. Он прибавил шагу, чтобы обогнать обоз, когда вдруг из-зa грохота железа услыхал свое имя. Он остановился и увидал немного впереди себя военного с остроконечными слепленными усами и с сияющим глянцовитым лицом, который, сидя на пролетке лихача, приветственно махал ему рукой, открывая улыбкой необыкновенно белые зубы.
Неточные совпадения
—
Больно лаком
стал! — кричали они, — давно ли Аленку у Митьки со двора свел, а теперь поди-кось уж у опчества бабу отнять вздумал!
После помазания больному
стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил, что ему хорошо, нигде не
больно и что он чувствует аппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было при взгляде на него, что он не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том же счастливом и робком, как бы не ошибиться, возбуждении.
Но прошло три месяца, и он не
стал к этому равнодушен, и ему так же, как и в первые дни, было
больно вспоминать об этом.
Левин вздохнул. Он вспомнил о брате Николае, и ему
стало совестно и
больно, и он нахмурился; но Облонский заговорил о таком предмете, который тотчас же отвлек его.
— Да, это правда, — улыбаясь отвечала Варенька, и невольно направление их прогулки изменилось. Они
стали приближаться к детям. Вареньке было и
больно и стыдно, но вместе с тем она испытывала и чувство облегчения.